Денис Леонидович Коваленко - Иов Каминский. Взятие крепости Рахово

Денис Коваленко Иов Каминский. Взятие крепости Рахово

Глава 1

Безмятежен и спокоен Дунай. Лишь легкая рябь у поросшего лесом пологого берега. В эту ночь, 28 мая 1829 года от рождества Христова, тысячи русских солдат, в праздничных мундирах выстроились, скрытые от неприятельских пушек в редких дубравах левого берега. За деревьями багровое небо; всё ниже давит его к земле тяжелая ночная тьма. С полверсты¹ до западного берега. На том берегу освещённый багрянцем черно-зелёный силуэт турецкой крепости Рахово; его видят те, кто стоит в первых рядах, слушая литургию, может быть последнюю в своей жизни.

На рассвете восемьдесят лодок и десять паромов с двумястами охотниками², и батальоном 34-го егерского полка³, переправятся через Дунай, войдут в устье реки Жио; и нападут на крепость. Когда авангард высадится на болгарском берегу, лодки и паромы вернутся, и так до тех пор, пока все три полка (Томский, Тобольский и Московский) не переправятся к стенам крепости⁴.

Возле алтаря, собранного из земли и дёрна, полковой священник Тобольского полка, отец Иов, в тишине, при свете свечей, молился. Молился негромко и неспешно. Казалось сам лес замер, до того было тихо. Каждый солдат, что стоял сейчас в строю, боялся и подумать о мирском; мысли погружены в молитву. Если у кого и появлялся забытый образ: дом, мать, жена… гнал его крестным знамением — не та минута. Кто знает? — будет ли он убит, или покалечен, или минует его турецкая пуля… Сейчас все тобольцы готовились к славной смерти. И каждый в мыслях своих молил Господа — если случится быть убитым — принять его грешную душу и посадить ее одесную Себя. Таков был тогда, в те славные времена, русский солдат. Бывший крестьянин, забранный из семьи, за долгие годы службы царю и Отечеству, он забыл, как выглядит его мать, отец… жена, дети, — что с ними стало?… Его семья, это полк. И всё как в песне, что пели часто и сами тобольцы и все, кто по рекрутскому набору стал навечно русским солдатом: наш родимый — Царь непобедимый; наши отцы — храбры полководцы; наши матки — белые палатки, а наши жены — ружья заряжены.

…Кончен молебен, солдаты, один за другим, подходят к отцу Иову. С трепетным волнением, многие со слезами, причащаются Святых Христовых Таин. Деньги — все что есть, до копейки, кладут в церковную кружку — не должны лукавые деньги отяжелять в бою тело. А кто ждет причастия, поет. И как шелест листвы успокаивает душу, так и это солдатское многоголосье успокаивало слух и вселяло силу: «Тело Христово приимите, Источника Безсмертнаго вкусите».

Последним причастился сам отец Иов, причастился уже на утренней заре. Бодрые телом и крепкие духом вышли тобольцы на берег.

— С востока сия звезда воссияет! — вознеся руки с крестом к небу, произнес отец Иов.

Там, на болгарском берегу, наши две сотни охотников и батальон егерей уже вступили в бой. Это слышно по выстрелам и видно по клубам пушечного дыма. Взяты ли стены, в городе ли охотники? Не понять. Но раз идет бой, значит, живы они. Вплавь бы бросились тобольцы на помощь своим братьям-солдатам, прикажи им их полковник.

Дым окутал воды Дуная. Пушки били с обоих берегов.

Сквозь дым самые зоркие углядели лодки, что возвращались на берег Малой Валахии⁵.

— Лодки! — пронеслось по рядам.

Отец Иов, точно в лице изменился. Не должен он плыть к крепости. Все полковые священники, отслужив молебен, вернулись в лагерь. Но как ему, только что благословившего своих солдат на победу, оставить их без слова Христова? Решение, быть со своими братьями до конца, вселилось в душу отца Иова и крепло с каждой минутой, когда лодки становились всё ближе и больше. Пушечный дым скрывал их, и турки, отчаявшись потопить эту малую флотилию, перенесли свой огонь на русский лагерь; впрочем, не зная, где он, палили всё в лес, валя и круша вековые буки и дубы.

Лодки пристали к берегу, тобольцы по приказу своих ротных занимали места, отец Иов в волнении, даже не подобрав рясу, вошел в воду.

— Братья, — непреклонно произнес он, — я с вами, — сказав, отец Иов довольно ловко перешагнул через борт и сел на скамью. Не противились солдаты, обрадовались — не было еще на их памяти, чтобы с ними плечом к плечу в бой шел священник.

— Герой наш батюшка.

— Возьмем крепость.

— Как пить дать, возьмем.