Эна Трамп - Целый автобус

получалось; но спустя полчаса он осознал, что, оказавшись на трассе, свободный из водителей запустил кино на висящем над проходом мониторе. Качество воспроизведения проникало пелену дремоты. В первых рядах; из которых его — третий. Оксана заинтересовалась, упокоила смартфон в сумку. Он открывал и закрывал глаза; фильм был удивительной мерзости — последних произведений отечественной культуры. Назывался «Холоп».

* * *

— Стоим пятнадцать минут.

Снег всё сыпал, сразу запорошил голову. Без шапки, только капюшон куртки, под ней лыжный комбез. Получил возможность рассмотреть пассажиров. Неподалеку две молодые девушки. Детей, по счастью, нет. Многие ушли в кафе; другие закуривали.

Решил не стоять в очереди, отошел, обогнул здание. Встал в безветренной зоне. Комбез, при многих достоинствах, имел один недостаток: неудобно расстегиваться. Пришлось снять куртку, держать под мышкой.

Застегнувшись и подвинув на волосы капюшон, посмотрел по сторонам.

Снежное беззвучие. От стены сугроб по пояс. Угол отгородил от автобуса. Можно так решить, что никакого автобуса нет.

Постоять с полчаса — искать не станут, ждать не будут. Одет основательно, можно рассчитывать, что не замерзнет часа четыре.

И вправду же уйдет. Двинулся обратно.

Вокруг автобуса еще стояли, пришел шофер, неся стакан кофе. Пассажиры зашевелились, полезли в двери.

Фильм застыл на стоп-кадре. Это уже был другой фильм. Уселся, потом явился сосед, пришлось встать.

Автобус медленно вывернул со стоянки. Два часа дня, уже темнело.

Фильм двинулся.

Сидел с закрытыми глазами, отвернув от соседа лицо. Сосед кашлял, переставал, вновь начинал. Звук с монитора лишь чуть уступал в громкости Оксаниным переговорам. «Валера! Валера!» — кричала женщина. Какого-то Валеру искали на улице. Валера был мальчик. Жизнь Валеры на тренировках и дома, в сопровождении неутомимой женщины.

Показался и тренер. Это был актер Меньшиков. И впрямь: Меньшиков, а он не смотрел отечественное кино. Похвалил себя за цепкость. Неудобный автобус в снегах вдруг оказался развлекательным заведением, кинотеатром. Жаль было шоферов — подарившие остальным такое чудесное заполнение вакуума времени, были его лишены, были на работе. Фильм заливал автобус за их спинами. Неизвестно, что там делали в глубине, куда звук и изображение не доходили; но здесь — оказались объединены большей, чем внешние стены, силой. Он глянул на двух военных: лицо молодого было освещено радостью. Старший тоже смотрел, тянулся из-за спинки сиденья. Про Оксану можно забыть.

Фильм был хорошим. Когда зазвучала музыка советского союза, он даже усмехнулся стопроцентному попаданию. Команда пропагандистов, работающая над маршрутом — а шоферы не имели на уме ничего: случайный диск с попсовым набором, — не могли сделать лучше. Родина — звучало в голове каждого сидящего, уравнивая тех, кто там был, с теми, кто только слышал; родина — неважно, что ложь, это природа искусства: заполнять двадцать часов обреченных не делать ничего. Всё происходило по добровольному согласию, и он не имел причин отделять себя от этих зрителей, наоборот, радовался тому, что они понимают подмену — и отмахиваются как от несущественного — здесь и сейчас, не хуже его самого.

Он посмотрел три фильма; один другого лучше. Первый про хоккеиста Харламова; второй, под эгидой Михалкова, в других обстоятельствах вряд ли оказал такое воздействие, но тут прошел продолжением первого на «ура», тут были баскетболисты и их тренер, не столь безупречно задушевный, как Меньшиков; зато безупречным успехом была сама тема спорта, с постановочными съемками высокого класса: никогда он не был болельщиком, потому что для вылавливания таких моментов телесного чуда нужно было бы просмотреть километры заурядных соревнований, здесь — слитых в непрекращающуюся победу. Восторг — который и его поднял: вос-торг, — не мешал думать о всех этих штамп-блоках, впечатанных в корку, создающих общность: «скажи-ка дядя ведь недаром», «на красных лапках гусь тяжелый», «прощай немытая Россия» — и наконец: «О, спорт, ты — мир!», типично военный адреналиновый закрут — но без смерти; без-смертие; «давай делать вместе любовь а не войну» (это уже только у него в мозгах). Не война, игра; и эти военные — обретшие на несколько часов неожиданный, долгожданный отдых.

Последний, возможно, лучший из всех, сломал стратегию --">