Ямиль Саид Мендес - Вечеринка моей жизни

завибрировал в кармане, напугав Надю. Она взглянула на экран и прочитала:

Не забудь заскочить в офис за делом Хокинса. Сегодня пятница-развратница, но я могу встретиться с тобой там, если нужно.

Она поморщилась, представив хитрую улыбку Лэрэми Ханта, главного партнера и ее босса.

Надя собиралась проигнорировать это сообщение, но, если по словам Брэндона, она была скучной, она также была педантичной.

Я уже заезжала в офис сегодня утром – ответила она.

У нее засосало под ложечкой, когда она увидела три точки, означавшие, что он не отходил от телефона в ожидании ответа.

Наконец, она прочитала:

Умница! Напиши мне, если понадобиться какой-либо совет. В эти выходные я один. Передавай от меня привет Брэндону!

– Ах ты, гадкий муд… кретин! – произнесла она, представляя, как Брэндон посмеялся бы над ней, если бы узнал, что она не может нормально выругаться, даже когда находится одна.

Вместо ответа, она сделала снимок экрана. Она сохраняла все сообщения, так, на всякий случай.

– Tía^[1]! – Оливия, ее племянница и крестница, окликнула Надю у входной двери, помахав ей рукой. Шестнадцатилетняя девушка боготворила Надю, и та отвечала ей взаимностью. – Abuela^[2] спрашивает, почему ты до сих пор на улице!

– Иду!

Стараясь успокоиться, Надя подавила угрызения совести за то, что сделала. Она боролась с желанием снова завести машину и уехать на край земли. Но не в Аргентину, откуда была родом ее семья, и проживали многие из клана Паласио. Нет. Она не смогла бы посмотреть им в глаза. Она бы отправилась на Аляску, а оттуда в Сибирь. Может, занялась бы рыбалкой или какой-то другой тяжелой работой, после которой не оставалось бы сил думать о том, насколько близка она была к достижению цели, поставленной ею еще в девятом классе средней школы, и о том, что она только что спустила ее в унитаз. В буквальном смысле. Вместе с обручальным кольцом, которое на протяжении пяти лет впивалось в ее палец, царапало и ранило кожу и самооценку, хотя она притворялась, что оно ей нравится.

– Dale, Tía!^[3] – снова крикнула Оливия. Она старалась как можно больше говорить на испанском, благослови ее господь. Смесь аргентинского акцента семьи Паласио с пуэрториканским ее отца могли понять только в их семье. Поскольку колледж был уже не за горами, и Оливия очень хотела пойти по стопам Нади, она настояла на том, чтобы дома говорили только по-испански.

Надя открыла дверь и вышла из машины под палящее июльское солнце. Шпильки черных туфель от Джимми Чу, которые являлись одной из ее немногочисленных слабостей, царапнули изъеденный солью цемент подъездной дорожки. Стоя на одной ноге, Надя внимательно осмотрела повреждение и заметила ободранную кожу на левом каблуке. Но прежде чем она успела выплеснуть накопившееся внутри раздражение, ее мама сказала:

– Мы не можем опоздать на примерку, mi amor!^[4] Что ты так долго делала в машине?

Подмышки Нади покалывало от пота.

Ей следовало сбежать. Но теперь было слишком поздно.

Растянув губы в фальшивой улыбке, она посмотрела маме в глаза, зная, что вот-вот разобьет ей сердце.

– Mami^[5]… нам нужно поговорить.

Ее мать схватилась за сердце, на ее лице отразилась радость. Надя чуть не сняла туфли и не бросилась наутек по-настоящему.

– Ты беременна?

* * *

– Должно быть, ты что-то сделала, – сказал ее отец, нарушая зловещее молчание, повисшее на кухне после заявления Нади. – Вы двое казались такими счастливыми и влюбленными в прошлые выходные за ужином.

Последовавшая за этим тишина была гнетущей. Даже Тинкербелл перестала лаять на разноцветные солнечные зайчики, отбрасываемые витражным стеклом на кафельный пол, или на птиц за окном. Оливия, сидя за кухонной стойкой, взволнованно строчила сообщения на телефоне. Вероятнее всего сообщая своей матери, Изабелле, сестре Нади, новости о новой семейной драме.

Наде стоило начать с хороших новостей по поводу работы. Дочь двух трудоголиков, она должна была понимать, что новости о возможном повышении могли бы смягчить удар. Но после того, как ее мама сделала поспешные выводы, а ее отец радостно загорланил со второго этажа:

– ¡Otro nieto! ¡Qué alegría! Gracias, Dios mío!^[6], ей пришлось действовать быстро. Ситуация уже вышла из-под контроля.

– Да, точно. Ты, должно быть, что-то сделала. Брэндон нам как сын, – сказала мама, как будто нашла единственное логичное объяснение. Надя поджала пальцы ног в туфлях, когда ее мама --">