Джейсон Гудвин - Величие и крах Османской империи. Властители бескрайних горизонтов

Джейсон Гудвин ВЕЛИЧИЕ И КРАХ ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ ВЛАСТИТЕЛИ БЕСКРАЙНИХ ГОРИЗОНТОВ

Эти песни не всякому придутся по вкусу, ибо они похожи одна на другую и во всех слышны одни и те же слова: герой, витязь, всадник, галерный раб, змей, дракон, волк, лев, орел, сокол и гнездо сокола; поется в них о мечах, саблях и копьях, о Кралевиче, Кобиличе и Ждриновиче, о медальонах и ожерельях, о приказах, об отрубленных головах да об угнанных в рабство пленниках. Пусть же те, чьему слуху эти песни приятны, поют их, прочим же лучше отправиться спать.

Андрия Качич-Миошич.

Приятная беседа народа славянского

Венеция, 1756

ПРОЛОГ

Рядом с мечетью султана Баязида, что в Стамбуле, неподалеку от стен Капалычарши — Крытого рынка, стоит полуразрушенная византийская церковь. Под ее сводчатой крышей нашла приют небольшая кофейня. Укрепленные на стенах лампы освещают посетителей тусклым светом, а в открытую дверь виден огромный кипарис во дворе мечети, порфировые колонны, а за ними, если приглядеться, вход туда, где правоверные, молясь, преклоняют колени.

В углу кофейни устроился маленький оркестр: флейта, альт, два барабана и треугольник; в другом углу натянута простыня, за которой горит фонарь. Перед простыней расставлены кресла, в которых восседают пожилые паши — кто в мундире, кто в длинном сюртуке-стамбулине и феске, и на коленях у каждого по нескольку внуков. Позади пашей сидят важного вида старики в тюрбанах с трубками в руках, кучка гречанок и армянок, закутанных в бесформенные черные покрывала, и парочка сгорающих от любопытства европейцев в твидовых костюмах, которых доставило в Стамбул агентство Кука.

Еще немного, и на белое пространство простыни выскочат Карагёз и Хадживат — герои театра теней, османские Пьеро и Арлекин: фигурки на шарнирах, вырезанные из высушенной верблюжьей шкуры, раскрашенной и промасленной до полупрозрачности. Говорят, горбун-сквернослов Карагёз и его простодушный приятель Хадживат впервые вышли на сцену в 1296 году. Дело было в Бурсе, на строительстве Большой мечети султана Баязида; представления оказались столь увлекательными, что работы чуть ли не полностью остановились, так что султану пришлось приговорить охальников к смерти. Другие утверждают, что Карагёз и Хадживат от веку жили в Константинополе (он же Стамбул) — даже во дни римских императоров. Есть мнение, что они — отголосок древней мудрости, дошедшей до наших дней в искаженном виде.

В нашей полуразрушенной кофейне ими управляет армянин — мим, комедиант и искусный кукловод. Его профессия стара; где только он не побывал! В Венгрии от его шуточек хохотали целые гарнизоны, в Египте им улыбался могущественный паша; он возил своих кукол, лампу и маленький экран в Ирак и Крым, доезжал с армейским обозом до предместий Вены, а на корабле османского флота доплывал до Алжира. Европейцам в твидовых костюмах говорили, что порой он непристойно передразнивает иностранцев, говорящих по-турецки. Стонет флейта, взвизгивает альт, армянки хихикают, детям не сидится на месте, и юноши-черкесы в одежде славных былых дней, то есть в жилетах и мешковатых штанах, с бритыми головами, обмотанными отрезами крашеного полотна, разносят чашки с кофе, запасы которого, по всей видимости, неисчерпаемы.

Это книга о народе, которого больше нет. Слово «османский» не относится ни к одной точке на карте. Никто не говорит на османском языке. Османскую поэзию понимают — да и то едва-едва — несколько профессоров. «У нас нет классики», — бросил в 1964 году один турецкий поэт на симпозиуме в Софии, когда его попросили познакомить собратьев по перу с каким-нибудь примером классической османской поэзии.

Османская империя разрасталась и затем клонилась к упадку шесть столетий. Из затерянного в холмах Анатолии бейлика, о котором в начале XIV века мало кто в мире --">