Алекс Маркман - Заговор против террора

Алекс Маркман Заговор против террора

Бродят толпы людей, на людей не похожих,

Равнодушных, слепых,

Я заглядывал в черные лица прохожих:

Ни своих, ни чужих.

Владимир Высоцкий.

Часть 1. Годы 1947-1948-й

Глава 1

Обстановка в комнате накалялась, хоть и говорили все спокойно, не торопясь, вполголоса. Тот, в штатском, что сидел напротив, по другую сторону стола, перебирал бумаги, не поднимая от них глаз, задавал вопросы.

— Так, значит, Кирилл Евгеньевич… — бубнил он.

Второй, в форме полковника МТБ, в удобном кресле поодаль, не сводил с Кирилла глаз. Под его сверлящим взглядом Кирилл продолжал сохранять невозмутимый вид. Он считал себя человеком не слабым: не склонялся под свистом пуль, не вздрагивал от разрывов снарядов, так что ж, теперь в кабинете робеть перед этими двумя?

— Так точно, Кирилл Евгеньевич, — подтвердил Кирилл.

— Двадцать четвертого года рождения, — продолжал выуживать штатский данные из бумаг. — Стало быть, двадцать три уже стукнуло.

— Так точно, двадцать три. В феврале.

— Вижу, вижу, — бурчал себе под нос штатский, изучая очередную бумагу и по-прежнему не глядя на Кирилла. — Что ж, молод, но уже хорошо проявил себя.

Полковник продолжал молчать, но Кирилл, не оборачиваясь к нему, ощущал на себе его тяжелый взгляд.

— Как звать отца твоего? — спросил штатский и, наконец, поднял глаза. Кирилл сразу определил, что он знает ответ на свой вопрос.

— Евгений Борисович Селиванов.

— Селиванов, — повторил капитан, и несколько раз утвердительно кивнул, как будто хотел сказать: «Знаю, знаю, все о тебе знаю».

— Так точно. Отец говорил, что испокон веков в их деревне почти все мужики были Иваны. Так село и называлось: Село Иванов. Когда стали присваивать фамилии, всем дали одну — Селиванов, потому как все из села Иванов.

Штатский хохотнул, отвалился на спинку стула и не то спросил, не то сообщил: — Он ведь не родной тебе, отец твой.

— Так точно. Они меня взяли из детдома.

— Из детдома. Какая у тебя фамилия была в детдоме?

— Собянин.

— Как ты туда попал?

— Не знаю. Не помню. Кто тогда что записывал? Беспризорников было много в то время. — Он действительно слабо помнил отца и мать. Их образы выплывали в памяти смутно, как в густом тумане. Штатский помуслил палец и перевернул страницу в открытой папке.

— Чем ты занимался в СМЕРШе? — вдруг спросил полковник.

— Мы разыскивали тех, кто сотрудничал с немцами на оккупированных территориях. Также, обезвреживали банды националистов и врагов Советской власти, орудовавших на территории Белоруссии, Украины и Прибалтики.

— Где ранение получил? — сочувственно спросил полковник, и вдруг, не естественно широко раскрыв свои маленькие глаза, обнажив почти всю поверхность белков,

сумасшедшим взглядом уставился на Кирилла. «Такая тактика запугивания нам хорошо знакома», — подумал Кирилл. Он помедлил секунду, чтобы подчеркнуть свое хладнокровие, и не торопясь, стал рассказывать.

— Дело было в Литве. Мы гнались за «зелеными братьями». Народ не слабый, отстреливались, двоих наших убили, но мы их окружили. Потом вдруг слышу взрыв, и боль в спине. Это мой напарник напоролся на мину, убит был сходу, а мне осколки достались.

— Как мачеху-то зовут? — Штатский задал этот вопрос, как будто запамятовал ее имя и просил напомнить.

— Дуся. Дуся Григорьевна Селиванова.

— Дуся. Евдокия, значит. А?

Кирилл слабо улыбнулся. Докопались. Дуся Селиванова до замужества была Дебора Гершовна Штерн. Сокращенно ее звали Доба. Имя и фамилию она сменила, выйдя замуж за Евгения Борисовича. Евгений вначале звал ее Добуся, а когда настали суровые времена, сократил до Дуся. После его смерти она так и осталась: Дуся.

Во время службы в СМЕРШЕ его друг, что подорвался на мине, утверждал, что МГБ не имеет таких ресурсов, чтобы знать все о каждом. В основном они знают то, что люди им говорят на допросах, а говорят люди все, что знают, а порой и выдумывают, из страха. Однако прием на работу в МТБ — совсем не то, что простое следствие. Здесь нельзя полагаться на удачу.

— Нет, не Дуся и не Евдокия. Дебора Гершовна.

— Знаю, знаю, — закивал штатский. — А Собянины, родители твои, русские люди. Из интеллигентов. Отец и мать умерли от пневмонии в двадцать седьмом году. Гражданка Штерн взяла тебя из детдома.

--">