Александр Гаврилович Бармин - Руда

Александр Бармин РУДА

Часть первая РУДОЗНАТЦЫ

Глава первая

В БЕГАХ

Егорушке приснилось, что его поймали. Будто драгун в синем мундире больно схватил за плечо, а заводский приказчик Кошкин наезжал конем, наклонялся и хрипел: «Держи, вяжи, души!» Егорушка не закричал, не заплакал. Стал биться, ушиб руку — и проснулся.

Азям сверху был сухой и теплый от солнца, а снизу холодный, — роса. Егор сел, постучал зубами, подставил спину лучам. Лес стоял вокруг полянки тихий и зеленый. Березы пронизаны насквозь утренним солнцем, на них еще неполный лист. От первых цветов шиповника тек сладкий дух.

«Это воля так пахнет», — подумал Егорушка, и ему стало теплее. Вышел на середину полянки, попробовал траву рукой — обсохла, можно итти. Солнце на восходе, утро; значит, полдень вон там. И Екатеринбургская крепость там же. Туда и итти. Да вдруг закружилась голова, в глазах почернело, а в животе иголками закололо: со вчерашнего утра ничего не ел. Однако справился Егор, постоял недолго, качаясь от голодной слабости, и побрел на полдень.

Вчера было хорошо итти сосновым-то бором. Знай шагай по гладкой бурой хвое да по хрустким папоротникам. Красные стволы сосен высоко без сучьев, как стрелы, натыканы. Посмотришь на вершины — шапка валится. Черная птица косач сорвется с земли, захлопает крыльями и долго мелькает между стволами. И дышится легко в сосновом бору.

А сегодня начался ельник, да еще с ольховым подлеском, — ну горе! Колючие лапы тянутся понизу, концами сходятся, — открывай их, как тяжелые двери. С земли тянет прелью и гнилью. Трухлявые пни валяются на каждом шагу и обманывают ногу. Кто-то прянет в сторону в густой тени — олень или волк? — так и не увидишь. Где-то справа должна быть дорога. Да ну ее, дорогу! Страшнее леса она. Еще нарвешься на воинскую команду — заберут. Так и шел прямиком, сверяясь с солнцем.

А в лесу ни грибка, ни ягодки — рано еще… Нашел саранку и обрадовался. Присел на корточки, бережно стал выкапывать. Старался не сломать нежного стебля с пятью продолговатыми листиками, — а то потеряешь и луковицу. Докопался, — вот она! Желтые чешуйки во рту стали слизкими и мучнистыми. Вкусу никакого — так, земля. И несытно. Однако дальше шел и всё под ноги глядел: не видать ли звездочки в пять листиков?

Штаны на коленях разорвались, азям почернел от горелых сучьев. А тут еще начались горы. Только проберешься через вереск и шиповник на одну вершину, — глядь, впереди другая, еще выше.

Егор измучился, ему уже начало «казаться»… То бурый вывороченный пень примет за присевшего медведя, то сухая еловая ветка покажется красными драгунскими обшлагами.

В горах дорога начала крутить. Несколько раз Егор, перевалив через какой-нибудь пригорок, выходил прямо на пыльную колею. Эх, и итти бы по гладкой, мягкой пыли, дать ногам отдых! Но, заслышав колокольчик или крики ямщиков, он поспешно сворачивала лес.

«Без хлеба пропадешь, — тоскливо думал Егор. — Придется попросить у обозных мужиков. Не может быть, чтоб не дали. Ну, загадаю: если еще дорога сама ко мне подвернет, дождусь первого обоза и попрошу».

Дорога подвернула скоро. Егор затаился под елью. За поворотом кричали на коней возчики. Тяжелый, видно, обоз. Вот показалась первая дуга. Егор раздвинул ветки: «Опять кажется, что ли?» Непонятный обоз двигался по дороге — ехали деревья. Стройные молодые кедры размахивали сизыми ветвями и плыли над кустами. Кедры сидели в больших чанах. Каждый чан прикручен веревками к телеге. Впереди обоза в плетеном коробке на сене развалился чиновник в зеленой шляпе и в плаще.

Двадцать телег, двадцать кедров насчитал Егор. Одна телега выехала в сторону и остановилась. Возчик камнем забивал чеку. Егор подождал, пока коробок чиновника скроется за новым поворотом, и вышел из-за куста.

— Дяденька… — сказал он так тихо, что возчик не услышал. — Дяденька, хлеба нету?

Мужик испуганно обернулся. Лицо его было пыльно и измучено. Под желтыми бровями моргали злые --">