Александр Николаевич Самохвалов - Май

поцелуя.

А утро передавало диск солнечный в руки дня. У дня руки тверды, как сталь, и блестящи, как никель. Сталь покрывают никелем.

Пустыня осталась пустыней. Стала железной Сахарой под солнцем и небом без единого облачка.

Каменная стража отвернулась. Каменные глаза смотрели на то, что свершалось на земле.

За гребнями крыш не видно, что происходит внизу.

Нева! Мосты! Нева стоит, раскинув свои рукава. А мосты текут! Лавой темной. Темное перекрыто алым!

Через парапет! Скорей! Надо спустить лозунг! Ну как, товарищи, все готовы?

Не ответили. Отвернулись. А в затылках скверное подозрение… Черт с ним, с подозрением. Не до них.

Главный штаб обнял площадь. Багровое объятие. А площади нет. Есть поток. Многих людей, масс. Заполняет площадь. Звенит сотнями «Интернационалов».

И посредине — столб. Гранит красный. И ангел с крестом. А площади нет. Есть поток. Поток несет красное. Несет свое имя.

Скорее, скорее. Держите канаты! Тяните!

И те, кто был на площади, видели, как с карниза падало и разворачивалось гигантское красное полотнище. И камни дворца багровели под ним.

И глаза всех впились в алую волну, захлестнувшую Зимний:

«ВСЯ ВЛАСТЬ СОВЕТАМ!»

И откликнулось гулом крика — крика всех! Здесь никто не мог кричать в одиночку. Только все.

А те, кто был на крыше, слышали крик этот — крик радости. И руки девушки впились в руки студента. Это было вместо слов, потому что она не могла говорить.

И площадь была как багровый рупор. Рупор всему миру. И все, кто был на крыше, не могли говорить.

А площадь стала багровым кратером. Кипела алой лавой. Выльется алая лава на весь мир.

А день вставал огромный, сверкающий!

Примечания

1

Анфилада мастерских, опоясывающих круглый двор здания Академии художеств.

(обратно)
--">