Ольга Болгова , Екатерина Юрьева - Любовь во времена Тюдоров. Обрученные судьбой

Екатерина Юрьева, Ольга Болгова Любовь во времена Тюдоров. Обрученные судьбой

Глава I Не спит сова-сипуха

Не спит сова-сипуха…

Ей вечно не до сна –

За дичью иль за судьбами

Охотится она?.. ^[1]

Ольга Болгова

По мотивам стихов матушки Гусыни

Скользнула, окинув и осветив своим бледным оком лес, неровную ленту дороги, ведущей к Кембриджу, невысокий холм, прогалиной спускающийся к ней, и фигуру всадника, выбравшего вершину холма местом, откуда хорошо просматривался поворот.

Всадник был явно недоволен появлением луны и, тихо чертыхнувшись, постарался скрыться в тени деревьев. Он был не один: там, под буками, ожидали четверо его товарищей. Вся компания принадлежала к той немалой армии бродяг-разбойников, что рыскала по лесам, превращая путешествия добрых людей в опасные предприятия и лишая покоя и без того неспокойную страну.

С той поры, как славный король Генрих ^[2], удачливый во всех отношениях кроме одного — королева Екатерина ^[3] так и не смогла принести ему жизнеспособного наследника — самовольно развелся с нею, чтобы взять в жены бывшую невесту придворного пажа Анну Болейн ^[4], в стране не стало покоя. Эта женитьба была оплачена высокой ценой. В далеком Риме глава католического мира не ложился спать, чтобы не помянуть непокорного коронованного протестанта недобрым словом. А новоявленная королева, заслужившая проклятия и нелюбовь сначала подданных, а потом и самого Генриха, была обвинена в измене — ведь измена королю в постели есть измена всей Англии — и взошла на плаху, возблагодарив за то своего мужа и палача. Впрочем, восьмой Генрих из рода Тюдоров недолго сокрушался. Не прошло и дня, как он привел к алтарю Церкви Всех Святых в Челси добрую и благочестивую фрейлину Джейн Сеймур. ^[5]

Король не остановился в своих порывах и то ли по своей воле, взбешенный отказом папы дать ему развод, то ли, как шептались повсюду, благодаря интригам своего секретаря и викария Томаса Кромвеля ^[6], объявил церковь собственной вотчиной и пустился во все тяжкие. Он разослал по стране комиссаров с приказами провести ревизии церковного имущества, отныне, по Акту Супрематии ^[7], принадлежащего ему, Генриху. Король также повелел подвергнуть экзамену священников, дабы они проповедовали правильную веру, а заодно позакрывать монастыри — гнезда папского произвола и тихого недовольства, благо, что имущество и земли монастырей, раскиданных по нешироким просторам Британского острова, оценивались во многие тысячи фунтов и стали для вечно «голодного» короля курицей, несущей золотые яйца.

Трудно сказать, были ли пятеро отщепенцев, скрывающихся в засаде, жертвами королевского либо какого иного произвола, или просто проклятыми богом авантюристами, но факт состоял в том, что намерения их в отношении случайных путников, которых застала в дороге ночь, были не менее коварными, чем намерения короля в отношении своего народа.

Этой октябрьской ночью 1536 года насмешница-фортуна одарила их — не напрасно зазывно кричала сипуха, — в ночную тишину леса вплелись новые звуки: стук копыт и скрип колес. Навстречу лунному свету из-за поворота темной массой выползла повозка, запряженная в пару лошадей, устало ступающих по песчаной дороге. Третья лошадь, привязанная к повозке, трусила следом. Позади сонно покачивали головами четверо всадников.

— Взгляни-ка, Билли, повозка. И носит же людей ездить по ночам! — хрипло проговорил разбойник, который только что спустился с вершины холма.

— На нашу удачу, Малыш, — ответствовал Билли и тихо засмеялся, хотя клокотание, родившееся в его горле, назвать смехом было непросто.

Повозка приближалась к тому месту, где прогалина с холма упиралась в дорогу. В лунном свете стали четко видны фигуры всадников, по всей видимости не воинов, а простых слуг либо йоменов ^[8], сопровождающих своих господ, отчего-то пустившихся в опасное ночное путешествие.