Сергей Тимофеевич Григорьев - В октябре

Погоди, Аганька, я хочу сделать маме сюрприз.

— Ступай, ступай! Папаша тебе голову намылит…

— Очень я боюсь!

Костя, не раздеваясь, с винтовкой прокрался коридором на цыпочках по ковровой дорожке к раскрытой двери в столовую. Оттуда слышны были раздраженные голоса отца и матери.

Костя притаился за дверью.

— Где он шляется? Я хотел бы знать, где он шляется в такие дни? спрашивал, ходя по столовой вдоль окон, отец Кости, Федор Иванович.

У Кости стукнуло сердце. Он взял винтовку наизготовку и вошел в столовую.

Анна Петровна вскрикнула, откинувшись на спинку стула, и закрыла лицо руками.

— Хорош! — проворчал Федор Иванович и, подойдя к двери, щелкнул выключателем: зажглись все лампочки в люстре над столом, все бра по стенам. — Любуйтесь им, сударыня!

— Костя!.. Боже мой! Что же ты не разделся? Снимай все!.. Аганька! Вот дрянь! Все тут вертелась, подслушивала, а теперь пропала. Федор Иванович, догадайтесь позвонить.

Федор Иванович нажал кнопку звонка.

Анна Петровна повертывала сына перед собой, как куклу, целовала в румяные щеки, подернутые персиковым пушком.

— Да что это такое? — сказала Анна Петровна, расстегивая Костино пальто. — У тебя разорвано пальто? Оторвана пуговица? Фуражка в пыли?!

— Должно быть, он уже был в сражении, — буркнул Федор Иванович.

— Костя, у тебя царапина на щеке. Синяк под глазом. Что случилось?

— Все это пустяки, мама. Я подрался с мальчишками. Они хотели у меня отнять винтовку. А пальто я разорвал об нашу калитку… Папа, завтра восстание!..

— Какие мальчишки?! — гневно воскликнула мать.

— Восстание? Против, кого? — спросил отец.

Костя протянул отцу измятый листок. Федор, Иванович вслух прочел:

«К ГРАЖДАНАМ РОССИИ!

Временное правительство низложено. Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов Военно-революционного комитета, стоящего во главе петроградского пролетариата и гарнизона.

Дело, за которое боролся народ: немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, создание Советского правительства, — это дело обеспечено.

Да здравствует революция рабочих, солдат и крестьян!

Военно-революционный комитет при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов.

25 октября 1917 года, 10 час. утра».

— Эти прокламации расклеивают на стенах, — пояснил Костя. — Нас послали их срывать.

В дверях появилась старшая горничная Лизавета Ивановна, прямая и строгая. Она пренебрежительно покосилась на Костю и спросила Анну Петровну:

— Вы звали? Что угодно?

— Ах, Лизавета Ивановна, оставьте меня в покое! Прошу вас, чтобы никто…

— Ну-ка, ну-ка, я погляжу на моего соколика, на купидона моего, на моего красавца! — лепетала старая няня, выплывая из-за горничной серой утицей. — Ай и хорош! Ну прямо юнкер, а не гимназист!

Из-за косяка выглядывала, сияя глазами, Аганька.

— Да что же ты не разденешься? Снимай амуницию-то, — приговаривала нянька. — Да умойся. Юнкер! Прямо юнкер… Поставь ружьецо в угол, сними поясок!

Федор Иванович рассмеялся:

— Ему нельзя. Он так и спать будет, в полном снаряжении.

Анна Петровна схватилась за виски:

— Няня! Лизавета Ивановна! Уйдите! Все уйдите!

Костя поставил в угол винтовку, снял пояс с патронами, скинул пальто и фуражку на руки няни и сел за стол, к поставленному для него прибору. Няня и Лизавета Ивановна вышли, плотно притворив за собой дверь.

— Поди сначала вымой руки, а потом садись за стол, — сказал отец.

— Слушаю, папа!

Костя ушел умыться.

— Какие мальчишки? Как они посмели? — хрустя пальцами и взводя глаза, вопрошала Анна Петровна розового купидона на расписанном потолке.

Купидон целился куда-то стрелой и, лукаво улыбаясь, молчал. Не ответил и серебряный самовар, к которому затем обратилась с вопросом Анна Петровна, и даже совсем смолк, перестав кипеть. Молчали и стены. Молчал и Федор Иванович, к которому наконец обратилась его супруга. Он налил себе красного вина, отпил немного и закурил. Закинув голову, он пускал колечки, пронзая их тонкой струйкой дыма, и прислушался: с чердака над сводом доносились какие-то шорохи, стуки.

— Какие мальчишки? Я вас спрашиваю, Федор Иванович! — повторила Анна Петровна.

— Должно быть, у нас на чердаке расплодились крысы. Возятся, как лошади, — ответил Федор --">