Э. Брифо - Тайны Римского двора

Тайны Римского двора

Печатается по изданию Брифо.

ТАЙНЫ РИМСКОГО ДВОРА

Исторический роман XIX столетия.

СПб., 1875

ГЛАВА I СОБОР

1. Перед собором

— Монсеньор, каковы новости из Квиринала?

— Прекрасные, моя дорогая.

— Значит, его святейшеству лучше?

— Напротив, святой отец в крайней опасности.

И собеседники быстро обменялись взглядами, полными тайной радости.

Тот, кого называли монсеньор, опустился в кресло и придвинул ноги к огню, пылавшему в большом французском камине. Это было в первых числах ноября 1830 года. Помолчав минуту, монсеньор продолжал:

— В какой церкви были вы в день всех святых, графиня?

— В церкви Иисуса.

— У иезуитов?

— Да, их великолепие прельщает меня, их религия кажется мне менее строгой, они не пугают, а, напротив, привлекают меня. Подобно толпе, я иезуитских святых предпочитаю всем прочим. Думаю, что, если бы это было возможно, иезуиты возвратили бы мне...

— То, чего вы лишились и что вы называете вашими бывшими добродетелями. Искренне ли вы о них сожалеете, графиня?

— Может быть.

— La funzione (церковная служба) была великолепна?

— Восхитительна! Никогда я не видала никого прекраснее молодого священника, который совершал службу; все женщины были от него в восторге.

Монсеньор улыбнулся.

Снова наступило минутное молчание. Графиня внешне совершенно равнодушно возобновила разговор.

— Итак, вы говорите, что в Квиринале...

— Большое беспокойство. Последние события во Франции сильно подорвали здоровье папы. Три месяца назад болезнь вдруг усилилась; вы помните все предположения, которые тогда делались. Я узнал всю правду от камердинера, но это касается политики, и я не знаю...

— Всё равно говорите, она более не пугает, а забавляет меня. Я слушаю вас.

— Новое французское правительство задумало расположить к себе духовенство — начали заискивать перед парижским архиепископом; прелат держался настороже и холодно встретил официальные ласки, он дал понять, что твёрдо решил не соглашаться на требуемые общественные службы без формального разрешения верховного первосвященника, но предложил, однако, послать в Рим ходатая.

— Я его помню, встретила во французском посольстве. Приём, оказанный ему всем духовенством, удивил меня, но мне сообщили по секрету, что он привёз к папе письмо от французской королевы.

— Кроме того, у него было поручение и от архиепископа. Святой отец, ознакомившись с содержанием обеих депеш, задал посланнику несколько вопросов. С колебанием, свидетельствующим о его опасениях, он спрашивал, не следует ли предполагать, что новый порядок вещей слишком склонен к демократии. Посланник возражал, что не таковы намерения французского двора. Сначала это, казалось, успокоило папу, но вскоре, стараясь придать голосу как можно более твёрдости, он ответил: «Я признаю французского короля только после того, как ознакомлюсь с мнениями прочих государей».

Посланник преклонился, но в нескольких словах дал понять, что подобное упорство может привести к разъединению церквей галликанской и римской; на что папа с гневом возразил: «Ведь сказано же в Писании, что будут расколы и ереси».

Дипломат, убеждённый, что ему не победить упрямства папы, обратился к влиятельным лицам, окружавшим святого отца.

Графиня сделала поощрительный знак.

— Папу, — продолжал монсеньор, — провели так ловко, что он согласился признать короля французов.

С этого времени святой отец впал в мрачную меланхолию, нравственное огорчение увеличивается физическими страданиями. Его святейшество чувствует в суставах оцепенение, при котором всякое движение болезненно и почти невозможно. Это положение усугубляется с каждым днём; вчера состояние его так ухудшилось, что на выздоровление не остаётся никакой надежды.

— Итак, — воскликнула почти радостно графиня, — мы должны приготовиться к избранию нового папы!

На это восклицание монсеньор отвечал лишь глубокомысленным молчанием. Этот разговор происходил в обширной гостиной, расположенной в нижнем этаже Навонского дворца.

Пора нам познакомиться с обоими собеседниками. Донна Олимпия была --">