Игорь Мариукин - Награда

Мариукин Игорь Награда

…Если внимательно присмотреться, то туман внизу, в долине, перемещаясь, создает причудливые узоры и фигуры. Сидя на второй броне, мы с Альбертом тычем стволами в тот или иной участок тумана, и вполголоса обсуждаем:

— Гляди Игорь, а вон там — видишь, ну точно как эмблема Мерседеса!

— О, а вон там, чуть левее, один в один кенгуру с детенышем.

— А во-о-о-о-н там, чуть подальше…

Тут рядом с нами открывается люк, высовывается голова, и наше развлечение прерывает сердитый голос нашего капитана Мусаева:

— Вы, эстеты хрэновы, лучше по сторонам сматрите, устроили сыбе дыснэйленд, панымаеш…

Капитан Мусаев, наш Муса — мировой мужик, даром что мусульманин, с головой и сердцем, что называется — батя. И солдату чего из офицерской жратвы принести — свое отдавал, и лекарство найти, а в бою — то впереди него никого, приказы умные, четкие и понятные, и начальству не боялся никогда в глаза говорить все, что думает. Умница, каких мало.

Сзади нас оживляется Петька Малыш (прозвище получил еще в учебке: когда был в увольнении, то на все деньги, собранные ему взводом на покупку еды, накупил детского питания, так его этим питанием всю ночь и кормили… с ложечки… сухим…). Парень совсем простой, из какого-то села в глубинке Архангельской области.

— А че это Муса вас педерастами обозвал? — улыбается во все 32 зуба Малыш. Я, было, собрался открыть рот, чтобы объяснить ему разницу между эстетом и педерастом, но тут головная броня остановилась, наш водила давит по тормозам, да так, что мы чуть не слетаем. Приехали мы значит.

Мы — это почти 80 человек, которым сейчас предстоит зачистить поселок, в окрестностях которого по данным разведки сутки тому была замечена группа вооруженных людей численностью до 20. Это все, что мы пока знаем.

Собираемся у третьей брони, из БМПшки показывает свое тело на свет божий наш командир колонны майор Петров. Центнер живого веса при росте чуть больше 160 см смотрятся, конечно, колоритно. Заранее знаем, что и как он сейчас будет говорить, поэтому больше имитируем внимание. Ходили слухи, что к нам его кинули после того, как он проворовался в Ханкале, где был каким-то штабным деятелем, а кто говорил, что он наставил рога какому-то полковнику еще в Моздоке — сам майор Петров о своих прежних заслугах скромно умалчивал.

Началось:

— Незаконные… бла-бла-бла… вы с честью… бла-бла-бла… мирное население… бла-бла-бла… провокации… бла-бла-бла… Я (!) принял решение… бла-бла-бла… — и так пять минут с нулем конкретной информации. Господи, ну кого ты грузишь?

Выслушали. Начинаем собираться возле капитана Мусаева, теперь на самом деле ему решать, кто и что будет делать.

Вдогонку майору приходит еще одна гениальная мысль, он всем ее начинает доводить, что, мол, он с группой человек в 10–15 и ВСЕЙ броней останется здесь, и в случае чего обеспечит огневое прикрытие операции отсюда, со стратегической высоты. Три четверти села с этой стратегической высоты закрывает склон холма, не видно ж ни хера отсюда… какое прикрытие?!

Да то, что ты бы в поселок не пошел, и так понятно было, в первой же калитке застрял бы, но хоть пара БМПшек вблизи не помешала бы. Об этом ему сейчас пытается сказать Мусаев. Петров переходит на истерический крик:

— Товарищ капитан! Выполняйте поставленную задачу!!!

Мусаев молча плюет себе под ноги, идет к водителям, и мы под истошные вопли Петрова уходим в сторону поселка группой человек в 60, но с тремя БМП. На «страт. высоте» остался майор с группой пацанов весеннего призыва.

Поселок разделен надвое глубоким оврагом, визуально — дворов 100, выглядел убого, хотя каких-либо серьезных боевых действий в его окрестностях пока еще не велось. Тишь… Прямо таки пасторальная идиллия, слышно щебет пташек, блеяние баранов, не хватает только луга усыпанного эдельвейсами и пастушка со свирелью, в соломенной шляпе и домотканой одежде.

Осмотр через бинокль и прицелы СВД ничего подозрительного не выявил, выстраиваемся привычным порядком и входим в поселок.

Оп-па! Похоже, нас ждали… нехорошо это. На раздолбанной копейке с московскими номерами подъехало трое пожилых мужчин в папахах, и направились к нам. Четвертый рослый чеченец-водила остался сидеть в машине. Ну, что скажете?

— Ыздравствуйтэ, ыздэс бандыт нэт, бандыт горы ушел, наши ныкого нэ трогал, — начинает протяжно, как муэдзин, самый маленький и носатый из них.

--">