Виктор Георгиевич Егоров - Заговор против «Эврики». Брошенный портфель

ВИКТОР ЕГОРОВ Заговор против «Эврики» Брошенный портфель

Заговор против «Эврики»

I

На перроне Мюнхенского вокзала стоял высокий сутулый старик. Он зябко ежился, спрятав голову в поднятый воротник пальто. Февраль 1930 года выдался в Мюнхене особенно холодным и ветреным. Гансу Шульцу при его подагре, с разболевшимися суставами, трудно было стоять на ветру. Но старик стойко переносил непогоду. Он ждал племянника, единственного близкого родственника, который остался у него.

Неуверенно ступая больными ногами, Ганс Шульц сделал несколько шагов к краю платформы, чтобы взглянуть вдоль пути, на который ожидался берлинский поезд.

Старик был уверен, что сразу узнает Фридриха. Дома он долго разглядывал фотографию плечистого молодого человека, стараясь найти в нем сходство со своим братом Отто. В последний раз старик видел Отто, когда тот был юношей. Образ его давно стерся в памяти, тем не менее он находил, что у племянника такая же густая светлая шевелюра, такой же высокий крутой лоб и что в его взгляде, как и у Отто, чувствуется решительность и воля. “Наверное, такой же упрямый, каким был брат”, — по-своему истолковал старик взгляд племянника.

Ганс Шульц расстался с младшим братом задолго до первой мировой войны. Маленькая скобяная лавчонка едва кормила семью, поэтому отец решил переехать в Россию и заняться там виноградарством. Соблазняли вести о процветании немецких колоний в Закавказье. Родители взяли Отто с собой, а Ганса оставили в Мюнхене: страшно было вот так сразу порывать с родиной. Ганс был уже достаточно взрослым и свободно мог продолжать торговлю в лавке.

Вскоре Ганс обзавелся семьей, продал скобяную лавку и провел несколько спекуляций на бирже. Ему неожиданно повезло, он утроил свой капитал. Но Ганс не стал дальше испытывать счастье, оставил сделки на бирже и купил небольшую колбасную фабрику. Однако дела его на этом поприще не особенно двигались — мешала конкуренция крупных промышленников.

В 1920 году, в доме мюнхенского адвоката Гаусмана, Ганс Шульц познакомился с Адольфом Гитлером. Это было вскоре после собрания немногочисленных приверженцев Гитлера в мюнхенской пивной “Гофбройхауз”, на котором он провозгласил программу фашистской партии.

Гости Гаусмана с интересом слушали разглагольствование Гитлера но поводу этой программы. Не было ни одной социальной группы, которой не обещались бы в ней всевозможные блага и процветание. Особенно запали в душу Ганса Шульца слова Гитлера:

— Мы покончим с засильем крупного капитала, мелкие промышленники получат свободу предпринимательства.

Этот невзрачный, болезненного вида человек с солдатской выправкой, вставший на защиту мелких дельцов, произвел на Ганса сильное впечатление. Ему понравился даже пронзительный голос Гитлера, а чрезмерную жестикуляцию он принял за признак огромной энергии.

Вскоре после встречи с Гитлером Ганс Шульц вступил в фашистскую партию и стал отдавать на ее нужды часть прибыли со своей фабрики. В то время помощь эта была для нацистов большим подспорьем. На него обратил внимание сам Гитлер, и Ганс попал в его окружение. Гитлер любил поговорить с этим “представителем толпы”.

Через три года Шульц участвовал в мюнхенском фашистском путче. Переворот тогда не удался, но это не повлияло на убеждения Шульца, его связи с нацистами крепли. Ближайшие сподвижники фюрера, такие, как Отто Штрассер, Рудольф Гесс, Альфред Розенберг, хорошо знали Ганса Шульца и высоко ценили его преданность. Они достали ему разрешение на оптовые закупки продовольственных товаров за границей. Пользуясь нехваткой продуктов в стране, Ганс Шульц сбыл приобретенную пшеницу с огромной выгодой. Из прибыли он внес солидную сумму в фашистскую кассу и купил себе два дома, один в Берлине, другой в Мюнхене.

Однако благополучие Ганса Шульца было неожиданно нарушено. Умерла его жена, а через год после ее смерти погибла в железнодорожной катастрофе единственная дочь — студентка. Ганс Шульц сразу постарел, потерял интерес к делам и начал постепенно отходить от партийной работы. Его фабрика пришла в упадок. Правда, старик все-таки сумел избежать разорения, удачно ликвидировал свои дела и собирался уйти на покой. Но он очень страдал от одиночества и боялся, что с уходом от дел тоска совсем отравит ему жизнь. Поэтому он решил выписать из России племянника и --">