Турган Тохтамов - Старая мельница

остальных.

Такие слова я услышал от председателя впервые, но понял их сразу. И я что силы помчался к мельнице, чувствуя, что Садык-ака смотрит мне вслед.

Здесь все уже были в сборе. Старшие ловили рыбу, играли в кости. А мы, стащив у мельника старую тетрадь, принялись делать кораблики и пускать их по реке. В этот день дедушка Савут был занят, он молол колхозную кукурузу. Иногда он появлялся в дверях мельницы, с ног до головы белый, и кричал нам:

– Отойдите от воды!

Я не заметил, как очутился рядом с дамбой, кораблик уткнулся в край желоба, я протянул за ним руку. Кто-то нечаянно толкнул меня, я закричал и упал в желоб, по которому почти отвесно вниз неслась вода к мельничному колесу. Я пытался схватиться за что-нибудь, но в руках оставались только скользкие клочья тины…  рот хлынула вода, я захлебнулся, и что-то тяжелое ударило меня по голове. Мельничное колесо подмяло меня и кинуло вверх…

… Я увидел прямо перед глазами землю и ноги в белых ичигах. Мельник держал меня головой вниз и встряхивал. Я хотел сказать, чтобы меня отпустили, но изо рта и носа хлынула вода. Я дергался, елозил лицом по мокрой, скользкой земле и все никак не мог вздохнуть… Потом меня отпустили на что-то мягкое, и я увидел лицо мельника. Он размахивал руками, губы его быстро двигались, и я решил, что он кричит на меня. По щеке прокатились две горячие капли, в ушах забулькало, и звуки ворвались в меня… Я услышал, как где-то далеко-далеко кричали:

– Назима унесло! Назим утонул!..

Я вспомнил про украденную у мельника тетрадь и подумал, что мать обязательно побьет меня. Она ворвалась в мельницу, растолкала ребят и упала на меня. Я закрыл глаза…

Дома меня уложили на кровать. Женщины побросали работу, они заполнили комнату, ощупывали меня, качали головами и на чем свет стоит ругали своих детей.

Вечером пришел Садык-ака. Он сдернул с меня одеяло, долго и молча мял мой бок, в котором что-то горело и било меня толчками изнутри.

– Ну что, сын моего друга, наплавался? – Садык-ака отступил от кровати, почесал в затылке и закричал: – Балбес ты! Балбес!..

«Про украденную тетрадь не знает еще… Или дедушка Савут не сказал ему», – подумал я с облегчением. Председатель повернулся к матери, протянул ей обрывок листка.

– Эту записку отнеси на склад, получишь три килограмма муки. Завтра на работу не ходи. Побудь с ним. Доктора я привезу. – Садык-ака опять поскреб в затылке и кивнул в мою сторону. – Скоро откроем детскую площадку, раз в день будем их кормить. Еще не хватало, чтобы детей угробить… – Он толкнул плечом дверь и, хромая на сухую ногу, заковылял через наш двор.

2

В эту ночь я не спал. Боль в боку стала острой. Она билась где-то в подреберье, вдруг ширилась, начинала растекаться по всему телу, словно меня поливали кипятком, и вновь откатывалась, пряталась внутри. К рассвету губы мои иссохли, полопались от жара. Сквозь мутное оконное стекло в комнату струился первый жидкий свет. Я открывал глаза и видел стремительную воду… Она властно обволакивала меня и несла навстречу мельничному колесу.  Я старался плыть обратно – вверх по желобу, но не мог и пошевелиться, вода делалась густой, вязкой, превращалась в донную тину… Я возился в этой жиже, порывался встать, но колесо надо мною бешено вращалось, оно ловило меня огромными лопатами  вбивало, вбивало обратно в грязь… Вдруг колесо пропадало, и я видел руки матери и мокрое полотенце. Оно тяжело ложилось на лоб, сдавливало виски, и по голове растекалась ясная прохлада. Капли сбегали с полотенца по лицу к губам, и я узнавал вкус и запах речной воды…

Утром я пришел в себя. И прежде всего ощутил во рту горьковатый привкус чая. Наверное. всю ночь я просил пить, и мне давали чай. В комнате разговаривали. Чей-то незнакомый голос звучал более отчетливо. У порога я разглядел женщину, мать стояла перед ней и слушала. Я понимал только отдельные слова: «Ребро… сильный ушиб… мазь… покой…» Устав слушать, я склонил голову и увидел председателя. Под глазами у него расплылись иссиня-черные пятна. Председатель дождался, пока доктор уйдет, и сказал матери:

– Ночью надо было позвать меня… – Садык-ака покосился в мою сторону и не договорил. Наверное, ночью со мною что-то происходило. Мать стояла, привалившись к стене и закрыв глаза.

– Что ж звать тебя, тебе и так хватает забот. Вот за доктора спасибо.

– Сказано, зови, значит, зови. Надир вернется, он с меня спросит. Ты --">