Мирсай Амир - Чистая душа

Мирсай Амир Чистая душа

Часть первая

Глава первая НА КАМЕ

1

В тот год весна на Каме запоздала. Весь май шли дожди вперемешку со снегом. Люди в Ялантау стосковались по солнцу. При встречах спрашивали:

— Да настанут ли когда-нибудь теплые дни? Или мы вовсе не увидим солнышка?

Конечно, это говорилось благодушно. В действительности же никто особенно не беспокоился о том, что весна пришла так поздно. Есть примета: май холодный — год плодородный.

Но и май прошел, а люди все еще ходили в теплой одежде. Только в середине июня солнце взяло верх, чудесное летнее солнце!

Оно как бы хотело искупить свою вину за опоздание и стало щедро поливать землю жаркими лучами.

И хмурая природа Прикамья вдруг ожила под их горячей лаской.

Леса зазеленели, закудрявились. В заливных лугах поднялись сочные травы, пошли в рост на глазах у людей. В воздухе густо стояли запахи цветущей черемухи, шиповника и цветов, которыми пестрел луг. То и дело доносились голоса кукушек, щелканье соловьев, крики дергачей в гуще травянистых зарослей.

И у пасмурной Камы посветлело лицо, когда солнце заиграло на ее тронутой легким ветерком глади, когда песчаные косы заречья нагрелись под его горячими лучами. А через неделю, в воскресенье, жители Ялантау ринулись к Каме. С утра на ней забелели косые паруса яхт, замелькали моторки и рыбачьи лодки. Люди были одеты по-летнему, в белое. На реке раздавались звуки гармоник и мандолин, слышались татарские и русские песни.

К полудню песчаные отмели были полны загорающими веселыми и беспечными людьми.

Проплывали мимо горделивые пароходы, оглашавшие гудками прибрежные леса, буксиры деловито тянули огромные баржи. Но люди их не замечали, во все глаза следили за черневшими над водой на самой середине Камы головами пловцов.

— Далеко ушли!

— Тут ширина будет не меньше километра!

— Пустяки для спортсмена!

— Обратно плывут, что ли?

— Кто же это такие, интересно?

За волной от проходивших пароходов и моторных лодок головы то исчезали, то появлялись снова.

— Сколько же их?

— Трое как будто.

— Трое! На ту сторону мнргие поплыли, но только трое без передышки повернули обратно.

— Да кто же такие?

— Один из них… — Мальчик в белой панаме и синих трусиках запнулся.

— Ну, ну, кто?

Мальчик осмелел.

— Наши! — сказал он.

— Кто же это — ваши?

— Ну… из Ялантау.

Все засмеялись.

— Скажи: из Татарии — еще вернее будет. Или — из СССР.

Мальчик смутился. Его круглое, красное от загара лицо еще гуще покраснело. Кто-то шутливо попрекнул его:

— Коли не знаешь, нечего и встревать в разговор!

— Я знаю, кто они, — сказал, расхрабрившись, паренек, — они из нашей школы. А один из них — мой папа.

— Какая школа?

— Третья.

— А-а-а! Тогда это Камиль Ибрагимов. Ты его сын?

— Да, это Хасан, — признал кто-то мальчика.

Какой-то сухопарый человек лежал в тени воткнутой им в песок большой ветви ивы и, не обращая ни на кого внимания, тянул песню:

Земляника горькая,

Пока не поспеет…

Услышав имя Камиля, он сел и стал озираться.

— А! Камиль? Хасан? Где они?

Хасан не раз видел этого человека. Он попадался ему на улицах города. «Ганфов человек, без подбородка…»— отметил про себя мальчуган. Обычно он проходил, не замечая Хасана, всегда такой важный.

— Как дела, Хасан? Камиль твой отец?

— Да.

— А кто другие, что с ним плывут?

— Один — Рифгат-абый. А второй — Миляуша-апа.

— Миляуша! Дочка Баязитова?

— Да.

— А моего сына там нет?

— Кто ваш сын?

— Ты что, Шакира Мухсинова не знаешь?

— Шакира Мухсинова? — удивленно переспросил Хасан. — Нет, Шакир-абый на ту сторону не плавал. Он тут остался.

— А твой отец, значит, с дочкой Баязитова плавает? А?

Хасан не ответил.

— А где твоя мама? Дома осталась? Передай ей от меня привет. Скажи: «Мухсинов-абый кланялся».

Вспомнив о матери, Хасан замолчал. В самом деле, мама так и не увидит, как отец переплывает Каму. Даже, наверное, и не подозревает.

И мальчик вприпрыжку --">