Альберт Мальц - Однажды в январе

плечо. Тихо охнув, она приподнялась с колен и стала тормошить подругу.

— Проснись,— настойчиво зашептала она по-немецки.

Лини заворчала во сне и вытянула было руку, чтобы оттолкнуть Клер, но вдруг села рывком.

— Что, уже идти?

— Нет еще,— прошептала Клер.— Слушай... Я отморозила ноги... Больше идти не могу, но...

— Что ты такое говоришь? — перебила ее Лини сиплым шепотом.— Ты должна идти! Ты же знаешь — я рядом.

— Не могу, мне конец — смотри!

Неимоверным усилием Клер перевернулась на спину и вытянула босую ногу. Лини взглянула на нее, тут же ухватилась за правый башмак, с трудом стянула его. Потом испуганно посмотрела на подругу.

— Еще час ходьбы,— быстро проговорила Клер,— и мне конец. Но, по-моему, здесь можно спрятаться.

— Спрятаться? Где?

Клер показала на вырытую в сене нору.

— Сено не утоптано. Его много — думаю, можно зарыться с головой.

— Что они, дураки, что ли? Станут искать и найдут.

— Нас не пересчитывали, когда загоняли сюда. С чего же они вдруг хватятся? Нас тут человек двести.

— Станут тыкать в сено штыками.

— Но если зарыться поглубже...

— Все равно собаки учуют.

— В сене собаки учуять не могут.

— С чего ты взяла?

— Потом скажу, сама знаешь, я зря говорить не стану. Так что решай, как ты. А для меня это единственная возможность... Ну?

Мгновение Лини, кусая губы, смотрела на Клер с острой мукой в глазах; скуластое, исхудавшее лицо ее застыло в нерешимости. Потом она метнула взгляд на дверь, где, отделенные от них полутемным провалом, виднелись фигуры конвоиров. И сдавленным шепотом выдохнула:

— Мы так давно вместе, не могу я тебя бросить.— То не было обдуманное решение, скорее душевный порыв, и обе это понимали. Лини отшвырнула одеяло, торопливо зашептала: — Чтобы нас не нашли, надо зарыться поглубже, но тогда дышать будет нечем.

— Сено уложено неплотно; думаю, воздух проходит — попробуем.

— Давай я первая. Постараюсь уйти поглубже — покуда воздуха хватит.

И Лини встала на четвереньки. Крутобедрая, по-крестьянски ширококостная, она была в куда лучшем состоянии, чем Клер, хоть и потеряла фунтов двадцать. Она сунула голову в лаз и принялась торопливо раскидывать сено, зарываясь в него все глубже, словно крот в рыхлую землю. Несколько секунд — и она ушла в сено по грудь. Клер бросила быстрый взгляд сперва на конвоиров, затем на расположившуюся неподалеку женщину — та, приподнявшись, смотрела на них во все глаза. Теперь из сена торчали только ноги Лини.

— Ш-ш-ш,— бросила Клер наблюдавшей за ними женщине и предостерегающе прижала палец к губам. Женщина безучастно на нее поглядела.

«Merde!» — мысленно выругалась Клер и, сунув голову в лаз, стала в него заползать.

Лаз круто шел книзу. Клер ползла за башмаками Лини, держась сантиметрах в десяти: ужас и надежда перемешались в душе. Будут ли башмаки двигаться и дальше? В нос и в открытый рот сыпалась труха, сено смыкалось над ее босыми ногами, в голове бухало, но Клер почти не замечала этого. Энергично работая руками, она уходила все глубже и глубже, сумрак вокруг нее сгущался, но дышать было можно, и Клер затрясло от радости. Глубоко ли они зарылись? Трудно сказать. Вдруг она уперлась лбом в подошву башмака. Почему Лини остановилась? Но тут башмак снова медленно двинулся вперед, и Клер поползла вслед, стараясь не отрываться и лишь смутно различая его. До нее вдруг дошло, что теперь они ползут не вниз, а вверх. Но почему? Медленно, медленно вверх — остановка, снова вверх — стоп. Клер поняла: это для того, чтобы можно было лечь плашмя. Но почему все-таки Лини не ушла глубже? Протянув руку, она ухватила Лини за лодыжку. И словно в ответ башмаки повернули куда-то вбок. Клер поползла было за ними, но потом сообразила: Лини поворачивает. Клер замерла, вытянув руки, словно щупальца. Секунда-другая — и рука Лини, чуть коснувшись вытянутых пальцев Клер и проскользнув было мимо, вернулась и сжала их. И вот уже тенью надвинулось ее лицо. Лини нащупала ухо Клер, прижалась к нему ртом, зашептала:

— Глубже... не могу.., дышать... нечем.

— А мы и так довольно глубоко,— взволнованно ответила Клер.— Темень такая, я еле тебя вижу.

— Господи боже мой,— пробормотала Лини,— неужели спасены? Они умолкли, обеих била дрожь. Вдруг Лини прошептала: — А откуда ты знаешь про собак?

— Что знаю?

— Ну что они ничего не могут учуять в сене?

— Мне дедушка говорил, у него были охотничьи --">