Илья Маркович Василевский (Не-Буква) - Рассказы

Рассказы

В глуши

I

Когда приставу Крыжановскому доложили об очередном приходе агента Хильдебранда — он сказал:

— Пусть подождет. Я занят: ботвинью ем, а потом всхрапнуть лягу… Пусть не уходит только. А чтоб не скучал, пускай мне папирос пока набьет. Да пусть побольше набьет, не то я ему морду набью.

Ждать было долго и утомительно. В кухне было душно, надоедали мухи, от мелкого табаку першило в горле и — в довершение всего — пришлось на свой счет покупать гильз.

— Ну, дела… — вздыхал агент Хильдебранд. — Чтоб ему такой год был, какие дела. Например, он себе спит, а я должен ждать и терять время. Я бы пока мог, между прочим, пойти и купить собаку для пана Робашевского и таки да заработать на этом деле. А между тем — что? Я себе тут сижу, а там кто-нибудь перебьет мне, и таки будет поздно, и у пана Робашевского уже без меня будет собака! Что значит? Все хотят заработать. Кто это не хочет заработать? И главное — я для него бесплатно делаю папиросы, так я еще должен на свой счет купить ему гильзы. Ей-богу, это оригинально!

II

Сегодня пристав проспал полтора часа, на полчаса меньше обычной послеобеденной нормы. Когда агента позвали в кабинет — пристав сладко зевал, по случаю жары лежа на диване в чем мать родила. Рядом, нежно прижавшись к волосатой груди пристава, сидела его дебелая законная супруга.

— С добрым утром, ваше превосходительство, ясновельможный пан, — с веселым, приветливым видом отрапортовал агент.

— С добрым утром? Ишь ты… Это остроумно; Х-ха… Слышишь, Маничка? «С добрым утром». Выдумал ведь. Х-ха… Да ты его не стесняйся, матушка. Зачем тебе кофточка? И так жарко. Хильдебранда стесняться нечего. Он свой. Правда, Хильдебранд?

— Так точно, ясновельможный пан. Им совсем даже нечего стесняться. У них такие белые плечи и груди, Даже можно гордиться, накажи меня бог.

— Слышишь, Маничка? Вот он какой. Он и комплименты умеет! Х-ха. Так, значит, белые, а? Гордиться можно? Х-ха… То-то!.. Вот что, Хильдебранд… Дело есть! Робашевского знаешь? Шестой раз обыск у него вчера делали. Опять никаких результатов. Этакий мерзавец!.. Благонамеренным притворяется. А по-моему, он социал-демократический социал-революционер. Я этому максималисту, бревно ему в глотку…

— Ах, Андрюша, какие ты ужасы говоришь…

— Да уж я, матушка, знаю… Он думает, что улик нет — так он и прав. Не-ет! Я этому полячку покажу. Надо придумать, Хильдебранд. Бомбу вот надо у него найти. Понял? А папирос, кстати, ты мне набил? Смотри, Хильдебранд. Мало набил, так я тебе морду много набью. Х-ха! Слышишь, Маничка! Игра слов: «мало набил — много набью». Х-ха…

— Помилуй бог, какие ясновельможный пан большие шутники.

— Д-да. Так ты того… Надо у него бомбу найти, Хильдебранд.

— Я бы сам радый, ваше превосходительство, найти. Только как его найдешь. Бомбы это такое дело. Что значит? Один держит, а другому даром не надо.

— Ты что это, рассуждать, кажется, выдумал?

— Так когда же нельзя…

— С места вылететь захотел? Тебе кто велит, а? Начальства, сто чертей и одна ведьма, не слушаться? Кто там свободен? Ефименко? Дай ему по морде, Ефименко.

III

— Пан Робашевский дома? Здравствуйте, пан Робашевский. У вас такой красивый кабинет — т ак я вам вот под цвет собаку привел.

— Какую собаку?

— Замечательную собаку. И таки совсем недорого. Только для вас, себе в убыток. Купите, ей-богу. Тут купишь — там продашь. Надо же что-нибудь заработать. И еще у меня к вам так себе, маленькое дело: может быть, у вас есть бомба?

— Откуда бомба?

— Как я могу знать откуда? Оригинально. Я совсем не могу знать откуда. Будьте такие добрые, продайте одну бомбу.

— Да нету у меня. Что ты!

— Может, хоть маленькая найдется, а?

— Говорят, нету!

— Может, спрятано у вас где-нибудь? Сделайте одолжение!

— Да ты сумасшедший, Хильдебранд!

— Нету? Жалко… А мне надо. Тут, знаете, поручение одно. Придется шурину таки в Ровно ехать покупать. Может, пускай и для вас парочку купит? Что вы думаете? Почему нет?

— Да зачем мне?

— Что значит зачем? В хозяйстве покупка всегда полезно. А я б недорого взял. Что же вы сердитесь? Почему нет? Все может быть. «Вставай, подымайся, рабочий народ»… Вы думаете, Хильдебранд не понимает? Хильдебранд все понимает. И таки почему не «всеобщая, прямая, равная и тайная»?^[1] Возьмите, ей-богу. На всякий случай, как говорится. Недорого. --">