Юрий Ильич Дружников - Интервью

которомчитаешь обычно про других эмигрантов. В два ночи прилетел в Техас, в восемь утра читал первую лекцию в Техасском университете. В каком-то смысле моделью для меня был Владимир Владимирович Набоков во всех своих ипостасях вместе: прозаик, поэт, литературовед и университетский профессор. Я еще не был уверен, что эта шкура для меня, да и контракт с университетом был временный, поэтому летом, в каникулы, работал на радио "Свобода", "Свободная Европа", "Голосе Америки". В это время в Лондоне вышла моя книга "Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова". Оказалось, что мои книги и статьи знают американские слависты, и известный историк Боб Крамми (он был тогда деканом) предложил мне постоянную позицию в Калифорнийском университете в Дейвисе. Я взял напрокат грузовик и перевез семью через пол-Америки под Сан-Франциско.

ЛУКШИЧ:. Как протекали первые годы новой жизни? Чем занимались?

ДРУЖНИКОВ: Трудно передать это чувство свободы -- ведь на родине я был в черных списках пятнадцать лет. Дело писателя -- это его книги. И они сразу начали выходить в Нью-Йорке на русском и английском языках. После многих лет изоляции от читателей я обрел голос: на радио, на телевидении, в прессе разных стран. Земля эмигрантов, Америка не обращает внимания на мой русский акцент. Люди открыты другим культурам, а мне, как выяснилось, есть что сказать студентами и читателям. Вот уже десять лет я читаю лекции по истории русской литературы и писательскому мастерству. Помимо общих курсов по прозе и поэзии прошлого века, это "История русской цензуры", "Пушкинистика" (не биография, не творчество, а история изучения Пушкина, -- курс, который не читается, кажется, больше нигде в мире, включая российские университеты). В первые годы я выступил в тридцати университетах, принял участие в 20 конференциях по литературе в разных странах мира. Кроме того,это были различные клубы писателей, общества любителей литературы. Много выступал и для русскоязычной эмигрантской публики в центрах русской культуры в разных городах. Написал множество статей -- они соединились потом в две книги "Я родился в очереди" и "Русские мифы".

ЛУКШИЧ:. Влияла ли новая среда на ваше мировоззрение? У вас появились новые эстетические привычки?

ДРУЖНИКОВ: В основе нет, но эта среда научила меня иначе выражать свои взгляды. Теперь я и сам удивляюсь, что прожив полжизни в России, я тем не менее чувствую себя именно в Америке дома. А крайние оценки, нетерпимость в подходе к проблемам удивляют.

У меня наверняка увеличился процент терпимости. Читаю сейчас в независимых российских изданиях следующую изумительную фразу: "Мнение редакции не всегда совпадает с мнением авторов статей". Эта фраза вызывает улыбку. А как же иначе? В том и смысл прессы, чтобы в ней мнения не совпадали. Это пережиток тотального единомыслия. Тут другое отношение к книге и статье. Нет давления. Крайности не желательны. Писатель пишет правду, как он лично ее видит. В Америке категоричность не понимают. Мне нравится, что даже если говоришь глупость, не принято говорить "Вы не правы". Окажут: "Ваша мысль очень интересна, но у меня другое мнение". И это не только вежливость. Это уважение к собеседнику и свидетельство, что другой не глупее тебя.

Американский университет -- феномен особый: сколько профессоров, столько и мировоззрений, и эстетических привычек. И все взгляды -- от умеренных до крайних -- сосуществуют. И еще -- Америка научила меня работать по 14-16 часов в день. Так и в субботу с воскресеньем. Так работают все. Формально у нас читают лекции полгода, два-три раза в неделю по одной-две лекции в день, и полгода свободны. Но преподавание -- это 50 процентовтого, за что ему платят зарплату. Другие 50 процентов -- это исследовательская работа или творчество, которое оценивается по книгам, скульптурам, статьям, фильмам или симфониям. Плюс обязательное участие в конференциях по всему миру. Считается, что профессор, который сам не пишет книг, не может научить других, как их писать. Университет поощряет вашу активность. И студенты вовлечены в ваш творческий процесс, они ваши первые читатели, критики, ваша Школа.

Американская академическая наука -- это множество мировоззрений в одном котле, эклектика эстетики, хаос от избытка свободы. Некоторым это не нравится, но я вбираю в себя все, чего раньше не знал, поскольку жил в закрытом обществе. И вообще, Америка, так сказать, многокультурная страна. Есть в ней и русское культурное поле -- --">