Лидия Алексеевна Чарская - Кис-кис

вызвали после четвертого акта, где Занда умирает на суде от руки фанатика Драгома, желая оградить от пули своего молодого защитника Уонеля. Провинциальная публика чутка и отзывчива на мелодрамы, а «Свадьба в Валени» одна из тех пьес, где больше эффектов, нежели слов. И Ратмирова играла к тому же с большим подъемом и темпераментом.

После спектакля местные меценаты угощали ее ужином. На подъезде собралась кучка молодежи, встретившая ее выход из театра дружными аплодисментами. За ужином пили ее здоровье. Этот ужин смущал немного Ольгу, но при нем присутствовали все главачи их труппы, не исключая и Кис-Кис.

Несмотря на всю свою молодость, Ольга Павловна не могла не понять, что мягкие, нежные лапки Кис-Кис вооружены острыми ноготками, которые при первом же удобном случае вопьются в нее.

Но она не долго задумывалась над этим. За ужином было шумно, весело, но вполне прилично. Очевидно, актеры и их покровители стеснялись немного ее, или председателя управы, почтившего их своим присутствием, — она не разобрала. Председатель ухаживал за Кис-Кис, за ней — Горский. Горский — прекрасный актер, — она это сразу заметила, несмотря на некоторую чисто провинциальную певучесть и приподнятость тона. У них, в школе, за эту певучесть «съели-бы» в один год. Здесь другой жанр игры был бы неудовлетворителен. Он мастерски выделил тусклую роль Уонеля и смело набросал в двух-трех местах яркие блики, от которых он получил совсем другую окраску. Ратмирова, слушая похвалы Горского насчет ее таланта, его три-четыре удачные поправки, не могла не обрадоваться, что этот талантливый и умный актер «признал» ее. К тому же он был очень красив, пожалуй лучше, нежели без грима, и странно походил на ее жениха — Колю, оставленного в Петербурге. Только у Коли были добрые и печальные, а у этого слишком говорящие актерские глаза.

Она знала, что Горский и Танина любят друг друга — из связь была всем известна, — и потому не боялась, что ухаживание Горского скомпрометирует ее. К тому же — она невеста и любит Колю…

Прошлой Весной только они кончили оба драматические курсы. Коля был ее товарищем по школе. Их обоих, как наиболее талантливых, приняли на казенную сцену. Но она пожелала попробовать счастья в провинции. Николай же не мог оставить больной старухи-матери и удовольствовался тем, что ему давали играть в образцовом театре.

В N-ск Ратмирова приехала робкой и смущенной дебютанткой. В школе о провинции говорили, как о болотной яме, засасывающей таланты. О труппе она боялась и думать, рассчитывая встретить в ней сальной ухаживание мужчин и явную вражду женщин. Ничуть не бывало. Женщины, не исключая и премьерши Таниной, встретили ее сдержанно и любезно; мужчины по-товарищески. Она оказалась моложе и порядочнее, нежели они ожидали, и это накладывало известную узду в обращении.

Благодаря сегодняшнему успеху, она сразу заняла надлежащее положение в труппе…

И довольная собой и всеми, она распустила свою густую, темную косу, накинула широкую фланелевую блузу и села писать в Петербург — Коле.

IV

— Если это будет продолжаться, я приму меры…

— Киска, опомнись, что ты?

— Не подходи ко мне… Трус… Влюблен в одну и скрывает это от другой… Ошибаетесь, мой милый, все вижу… и вашу недотрогу эту и как она Ильюшкой винтит…

— Неправда! Она честная девушка.

— Ага, прорвался! Ревность — не свой брат! Она то честная? В школе еще любовника завела.

— Молчи, не говори, чего не знаешь.

— Батюшки, влюблен! Максим, ты влюблен?

— Отвяжись!

Кис-Кис заглянула в глаза Горского. Они были темны и непроницаемы, как всегда.

Что-то больно кольнуло сердце молодой женщины. Ей показалось невозможным потерять этого красивого и талантливого человека.

— Макс, — зазвенел ее голосок новыми, мягкими нотками, — ты меня любишь?

— Тебе миндальничать еще не надоело, — холодно отстранил он ее…

Елена Александровна вздрогнула.

«Начало конца!» — мелькнуло в ее головке и сердце защемило больнее.

— Вы сыграете, надеюсь, в мой бенефис? — возможно холоднее спросила она.

— Какой вздор! Я обязан играть… Тем более роль Макса — роль чистого любовника.

— А если б не обязан? — прищурила она на него злыми огоньками загоревшиеся глаза.

— То все-таки сыграл бы… мы товарищи…

— А-а! — не то стоном, не то вздохом вырвалось из ее груди.

Товарищи! Только товарищи! И больше ничего… А их ласки… их --">