Евгений Ростиславович Эрастов - Уроки английского

пытался с молодым нахрапом забраться на нее, волчица тут же поворачивалась и била его по морде когтистой лапой. Один раз даже сильно укусила его. Рыжеватый взвыл от боли и в ответ впился крепкими молодыми зубами в серую с подпалинами, выпадающую шерсть старой самки. Раньше ей нравилось, когда самцы хватали ее за шею зубами, особенно во время случки; теперь же, со стороны рыжеватого щенка, это показалось ей неслыханной дерзостью. Она резко повернула морду и впилась ему в ухо. Молодой волк взвыл от боли, и ярко-алая струйка крови побежала по слюнявой щеке. Он с молоком матери впитал в себя всю волчью науку и знал, что нет большего позора, чем драться с самкой. Огрызаясь и повизгивая, мелкими шагами заковылял в тайгу.

Сейчас, глядя сузившимися от яркого света зрачками на этот чистый, первозданный, так знакомый ей мир тайги, волчица как никогда в жизни трезво осознавала свое одиночество и необходимость выкормить этих четверых, возможно, последних ее детей.

Часа два шастала она в этот день по знакомым тропинкам, стараясь не наступать на больную лапу, не ощущая запаха живых существ, пока вдруг что-то странное не заставило ее остановиться и напряженно прислушаться. Когда-то, давным-давно, она уже ощущала этот запах, так тесно связанный с запахом костра. Это был запах человека.

Лишь один раз в жизни довелось ей попробовать человеческого мяса, и она до сих пор помнила его приторный, сладковатый привкус. Она помнила и ту давнюю, жутко холодную и для этих мест зиму, когда слюна замерзала на лету и, падая на снег, издавала тихий, серебристый звон. В ту зиму волчья стая, к которой принадлежала молодая волчица, голодала как никогда, и только дикий, неутолимый голод заставил волков выйти к одинокому человеку, сидевшему возле костра. Подспудным, не обманывающим чутьем волки поняли, что победа на их стороне, что этот человек слишком слаб для того, чтобы оказать им должное сопротивление. Когда костер начал потухать, волки подошли к человеку почти вплотную, и старый вожак, пружинисто прыгнув, впился ему в шею.

Ей досталось тогда очень мало мяса - только остатки, сросшиеся с костями и сухожилиями, да теплая, вонючая требуха - серые, блестящие петли кишечника, заполненные какой-то гадостью. Но и эти куски человеческого тела казались в ту зиму великим пиршеством. Вскоре от человека не осталось ничего, кроме ярко-розовых, еще живых, тщательно обглоданных и обсосанных костей и темно-красного пятна от впитавшейся в землю крови.

Нет, чутье ее не обмануло - рядом были люди. Осторожно подошла она к небольшой полянке, где под раскидистым кедром лежали два человека.

Рябой не спал уже больше часа. На душе у него было скверно. Он вдруг отчетливо ощутил, насколько безумной была мысль о побеге, насколько безрассудным был сам побег, лишивший его гарантированной пайки три раза в день и лучшего места на нарах. Лагерная жизнь была ему знакома как свои пять пальцев, и, если б пришлось заболеть по-настоящему, не отказал бы "лепила" в медицинской помощи. А здесь его ждала неизвестность, которая могла обернуться и голодной смертью, и смертью от волчьих зубов, и новым, намотанным за побег сроком. А самым гадким, наверное, было то, что сейчас, лежа под раскидистым кедром, не ощущал Рябой желанной свободы. Еще большей казалась ему зависимость от холода, голода и людей, хотя он твердо знал, что на расстоянии двадцати-тридцати, а то и пятидесяти километров отсюда точно нет ни одного человека.

Именно сейчас, через какие-нибудь полчаса, ему предстояло покончить с Сашкой, расчленить его тело, развести костер и съесть первую порцию мяса. Надо было спешить, пока парень не проснулся. Рябой не хотел тратить силы на борьбу, к тому же и для самого Сашки смерть во сне была бы лучшим уделом. Парень поверил легенде о друге-леснике, живущем в сторожке неподалеку, который будет несказанно рад появлению Рябого и Сашки.

Рябой вынул старый охотничий нож, который месяц назад украл на кухне, подполз к Сашке и приготовился воткнуть его в тонкую шею парня, чуть сбоку от выпирающего кадыка, где настойчиво пульсировала, разнося молодую кровь, сонная артерия.

Волчица поняла, что нужно спешить. Она трезво осознавала, что не справится не только с двумя людьми, но даже с одним - здоровым и сильным. Тот, который спал, был худ и изможден и не представлял опасности. А второй как раз принял самое удобное для нее положение. Она сейчас бросится на него сзади, и тогда...

Наверное, Рябой --">