Надежда Александровна Лухманова - В погоне за флиртом

Надежда Александровна Лухманова В погоне за флиртом

— Неужели тебе больше нравится песчаный берег? Я предпочитаю гравий и валуны. Однотонная, жёлтая песчаная равнина утомляет глаз, затем вечно сырой песок служит приютом бесчисленному населению всяких, необыкновенно противных мне, скачущих и ползающих насекомых. Если же ветер высушит его, он летит как шальной, пляшет, крутится и лезет вам в уши, нос и рот. Право, валуны гораздо серьёзнее, привычки у них оседлые, ветер и солнце обсушивают их моментально, и если их попросить немножко потесниться, а на гравий хоть что-нибудь постлать, то между большими камнями усядешься как в гнезде. Что, разве не правда?

И Марсель, усевшись как можно поуютнее, оставил возле себя место и другу своему Фредерику.

Перед друзьями лежало свинцовое море, усыпанное золотыми подвижными пятнами там, где на него падали лучи солнца. Горизонт казался чёрным. По небу облака летели куда-то как безумные, перегоняя друг друга.

Морские птицы описывали в воздухе широкие белые круги, перерезая время от времени луч солнца, который золотил и их.

— Итак, ты с нею знаком?

— И хорошо знаком; мало того, расскажи мне всю правду, всё подробно, что было между тобою и ею, и я даю тебе слово, что сегодня же представлю тебя ей.

— Хорошо, согласен.

— Смотри только будь честен, потому что если ты сымпровизируешь мне банально пикантную интрижку, то раньше, чем исполнить данное слово, я справлюсь обо всём у твоей незнакомки.

— Я убеждён, что после моего печального рассказа у тебя не останется и тени сомнения.

— Начинай. Прежде всего, где вы встретились? Поставь декорацию местности.

— Изволь: Гавр, десять часов утра. Яркое солнце; на набережной самая пёстрая толпа бежит, сталкивается, ругается. Кабачки полны народа, — норвежец братается с итальянцем, русский с американцем. Перед гостиницами на омнибусы взваливают багаж. Во всю длину набережной тянутся суда, как извозчики перед выходом из театра; там тоже кипит деятельность, скрипят цепи, поднимаются и опускаются рычаги, подхватывая и нагружая всевозможный товар, на палубе, на сундуках и чемоданах уже разместились меланхоличные переселенцы с небритыми бородами, серыми лицами и равнодушным взглядом, устремлённым вдаль; их жёны, жёлтые, худые, в головных платках, подвязанных под подбородок, укачивают крикливых детей, завёрнутых в лохмотья. И, заглушая весь этот шум и гам, привозные попугаи и какаду странным, гортанным голосом орут какую-то марсельезу бразильских лесов…

— Довольно, довольно! Переходи к действующим лицам.

— Действующих лиц двое: я — твой легкомысленный товарищ, холостой, свободный от последнего приключения и жадно ищущий нового, с билетом прямого сообщения в кармане, фланируя до отхода судна по набережной. Передо мною летит ангел или, говоря презренным языком прозы, идёт, перебирая крошечными ножками, прелестная женщина, одетая в белое, в маленькой шляпе с газовой вуалью, которая как флаг призовой шлюпки кокетливо вьётся над нею.

— Ты говоришь прелестная?

— Красавица во вкусе Рубенса: широкие плечи, широкие бёдра, талия, для которой салфеточное кольцо может служить поясом, ну, словом, опоэтизированная цифра 8.

«Она идёт тоже по набережной и время от времени глядит в окна магазинов и вдруг останавливается в экстазе перед лавкою торговца животными. В окне, на подвешенной трапеции, довольно большая обезьяна выделывает самые головоломные штуки. Постояв, моя незнакомка входит… Я за нею… Она торгует обезьяну, а моё сердце бьётся. Обезьяна стоит 160 франков. Она открывает крошечное портмоне, что-то соображает и с печалью в своих дивных изумрудных очах, со вздохом, сорвавшимся с её пухлых, почти детских губок, объявляет, что для неё это слишком дорого. Торговец, вообразивший, что мы вошли вместе, обращается ко мне:

— Неужели, сударь вы откажете вашей супруге в этом невинном удовольствии, разве это дорого? Ведь это бабуин; одно его имя говорит за него. Его зовут Купидон.

Дама покраснела вся, сплошь; мне показалось даже, что её шляпа и вуаль стали розовыми, а я, пользуясь положением, обращаюсь к ней:

— Конечно, душечка, ты не должна отказывать себе в таких пустяках; если только обезьяна тебе нравится, вели доставить её на дом!»

— Ой, ой, ой, как смело!

— Да, друг мой, я уж всегда так, сразу, ва-банк.

«Незнакомка поглядела мне прямо в глаза, подумала минуту и спросила:

— Вы --">