Владимир Игнатьевич Соколовский - Рассказы сибиряка

В. И. Соколовский Рассказы сибиряка

Я ль виноват, что тебя, черноокую,

Больше, чем душу, люблю?

А. Вельтман

Прелестной брюнетке

Слова высокой притчи правы!

Всему есть время: для труда,

Для слез, для смеха, для забавы, —

И вот вам шалость, Господа!

Рассказ первый

Ленивый прежде и беспечный,

Я стал другой, увидя вас, —

И вот вам первый мой рассказ,

Но не сибирский — а сердечный.

Честь имею рекомендоваться вам, прелестная…. Вот хорошо!.. чуть было не сказал: прелестная Катинька… Конечно, тихомолком вы, может быть, и согласитесь со мною, что такая простота сердца чрезвычайно мила,

Но тут поставить надо: но,

Затем, что простота в смешное

Обращена людьми давно,

И мы — мы чувствуем одно,

А говорим совсем другое.

Все, кажется, живут в ладу,

Но сердце с языком в разладе,

И все друзья, да на беду

Мы с этим кладом все в накладе.

С иным заговори поди:

Ведь как прикинется безбожно!

Еще от скуки слушать можно,

А в рот уж пальца не клади….

Семь мудрецов во всяком деле

Споткнулись ныне бы как раз,

Затем, что мы теперь у нас

Начтем семь пятниц на неделе.

Мне кажется, что из всех моих знакомых в двух частях света (простите господа знакомые!) только у одной особы что на уме — то и на языке, и эта особа, разумеется, — вы; есть еще один человек (и это разумеется — я), но кто же хвалит самого себя?..

Когда мне случается думать о вас (а я это делаю беспрестанно с тех пор, как недавно увиделся с вами в первый раз в жизни); когда я вспомню ваши розовые уста, так очаровательно обрисованные, то я никак не могу представить себе, чтобы

Уста невинной красоты

Хоть на смех иногда солгали

И не сердечные мечты

В волшебных звуках изливали…

Скажите, к ангельским словам

Я быть доверчивым могу ли?..

О! как прелестно вы взглянули:

Я верю этим небесам! —

Что ж до меня, то я сначала

Кажусь на грешника похож,

И вот во мне что только ложь,

А впрочем, я предобрый малой!..

Но если дело пошло уже на правду, мне должно сказать вам откровенно:

Я думывал о вас и прежде,

Когда в пленительной надежде,

В подлунном мире я искал

Красот высоких идеал;

От вас он отражен в Поэте,

В вас все прекрасное слито,

И признаюсь, в одном портрете

Я с вас списал уж кое-что…

Однако, ведь надобно же называть вас как-нибудь… Знаете ли что?.. Положим, что вы совсем не Катинька и что будто бы я только придумал это имя для шутки, затем, чтобы вас не узнали…

Хоть эта шутка и трудна:

Как вы не прячьтесь за толпами,

На вас покажут все руками

И скажут мне: да вот она!

Если я говорю, что я придумал это имя, так я разумею не то, чтобы я в самом деле его придумал. Оно, наверно, было и в допотопных святцах (если только до потопа издавались святцы); но тут сила вот в чем: если я скажу слово придумал, то я непременно обману всех прелестных моих читательниц и благоразумных моих читателей. Все могут предполагать, что вас зовут не Катинькой, а как-нибудь иначе, и ваше инкогнито останется непроницаемым, несмотря на то, что я буду называть вас настоящим вашим именем и прилагать к нему эпитет прелестной, который вы так решительно заслуживаете.

Теперь, когда мы условились о главном, мне остается рекомендовать себя окончательно; впрочем, я уверен, что вы уважаете людей, а не имена, и что ни вашей любви, ни даже вашего внимания

За эту цену не куплю,

Когда я вам открою: кто я;

Я вам родня, мы все от Ноя,

Но больше всех я вас люблю.

Мне кажется, что этого довольно, по крайней мере, на первый случай; потому что, любя вас самой пламенной любовью, — так, как никого еще я не любил, я почитаю себя вправе посвящать вам мои труды, а это для меня чрезвычайно важно: я во сто раз охотнее принимаюсь за перо и, верно, в десять пишу скорее обыкновенного.

Я вам сказал, что я вас так люблю, как никого еще не любил… После этого выходит, мне нужно вывести себя на чистую воду; тогда, увидя мою откровенность, вы, может быть, поверите, что душа моя совершенно наполнена вами и что в ней не только чьи-нибудь образы, но --">