Петр Павлович Суворов - Рассказы из далекого прошлого

претитъ долгу гражданина. Не бывши злою отъ природы, старушка неразсудительно творила зло и часто искренно въ немъ раскаивалась. Въ ея городскомъ большомъ деревянномъ домѣ отъ каждой вещи пахло стариной. Длинные диваны и высокія кресла были обиты кожею. Краснаго дерева столы, пузатые бюро и комоды по краямъ имѣли мѣдныя украшенія. Диванная комната была уставлена мебелью изъ корельской березы, а ея спальню украшала громадная кровать, рѣзанная изъ дуба и съ ангелами по концамъ. Кровать стояла подъ темно-зеленымъ балдахиномъ. Золоченый кіотъ во всю вышину комнаты былъ уставленъ фамильными иконами, блестѣвшими драгоцѣнными камнями. Тутъ въ ночные часы тётушка молилась о томъ, чтобы Богъ простилъ обиды, содѣянныя ею людямъ, а наипаче дворовымъ, которымъ чаще приходилось отъ нея терпѣть.

— Господи! взывала тётушка съ Евангеліемъ въ рукахъ. — Сегодня я ударила горничную Варьку за то, что, расчесывая голову, она уколола меня гребнемъ. Ей-же, ей, я не совсѣмъ виновна. Боль она мнѣ причинила, боль и я ей причинила. Прости меня, что я велѣла дать пять розогъ старику Филькѣ. Немощенъ онъ, но вывелъ изъ терпѣнія, чуть не уронивъ меня при выходѣ изъ саней. Грѣшна я предъ Тобою, что отдала въ рекруты Ѳомку, оторвавъ его отъ большой семьи. Но что̀ творить мнѣ, Господи, когда приходится сына отправлять на царскую службу, а денегъ нѣтъ?…

Такъ чистосердечно каялась Прасковья Егоровна. Десятки серебряныхъ лампадокъ освѣщали комнату, а старушка все стояла на колѣняхъ предъ образами, и далеко за полночь слышался шепотъ ея грѣшной молитвы. Но, вотъ, она погрузилась въ пухлыя перины, искусно взбитыя горничными. Точно изъ преисподней явились двѣ красивыхъ дѣвушки съ засученными рукавами и стали осторожно тереть пятки своей госпожи. Пожилая экономка Василиса присусѣдивалась у барскаго изголовья и разсказывала тихо городскія или деревенскія сплетни. Слышался сонный голосъ тётушки.

— Ахъ, она мерзкая! Или: Что-жъ ты мнѣ раньше не говорила! Напомни написать мнѣ объ этомъ въ земскій нижній судъ. Или: А ужъ Ѳенька добѣгается, что я прикажу обрѣзать ей косу и сослать на птичій дворъ! Охъ, Господи, прости меня грѣшную!

Въ молодости тётушка была, говорятъ, рѣзвая барышня. Воспитывалась она въ одномъ изъ провинціальныхъ институтовъ и влюбилась въ преподавателя французскаго языка. Она написала ему признаніе и вложила надушенную записочку въ книжку, которую и подала въ классѣ учителю. Французъ прочелъ не заказанное институткамъ сочиненіе и представилъ его начальницѣ. Съ тѣхъ поръ Прасковья Егоровна рѣшила, что всѣ мужчины — подлецы, и больше въ нихъ не влюблялась. Замужъ она вышла совершенно равнодушною за совѣтника уголовной палаты, Акима Степановича Ратищева, человѣка пожилого и грубаго, происходившаго изъ духовнаго званія. Ратищевъ былъ не взяточникъ, но любилъ судебные процессы, какъ мастеръ; наслаждался разслѣдованіемъ преступленій, старался сбить показанія виновнаго, влѣзть въ его душу. Дома онъ только и велъ разговоры съ женою о томъ, что читалъ въ палатѣ, чѣмъ рѣшено такое-то дѣло. Молодая женщина слушала мужа, и такъ втянулась въ судейскія козни, что, когда Акима Степановича постигъ ударъ, то она настояла, чтобы было произведено строжайшее слѣдствіе о причинѣ его смерти. Несмотря на то, что губернаторъ и прокуроръ старались ее увѣрить, что слѣдствіе излишне, что всѣ знаютъ, что покойный былъ счастливъ въ семейной жизни, Прасковья Егоровна сердилась и кричала:

— Правду, мнѣ нужно правду! А ее только чрезъ судъ добудешь. Допрашивайте меня, всю дворню садите въ тюрьму, а правду подавайте.

Началось дѣло и продолжалось долго. Ратищева ѣздила въ палату, подавала многочисленныя бумаги, и такъ запутала простой фактъ о кончинѣ бѣднаго Акима Степановича, что предсѣдатель палаты разъ ей сказалъ:

— А, вѣдь, васъ придется арестовать.

— Сдѣлай, батюшка, милость! Когда прикажешь садиться?

Палата, уставъ читать писанія неугомонной слѣдовательницы, порѣшила предоставить дѣло волѣ Божіей; сенатъ утвердилъ такое рѣшеніе. Прасковья Егоровна не удовольствовалась исходомъ процесса. Она подала прошеніе на Высочайшее имя и высказала, что ея Акимъ Степановичъ всю жизнь искалъ правды, и умеръ, по всей вѣроятности, отъ рукъ тѣхъ, которые не хотѣли выпустить правду на свѣтъ; что губернаторъ, прокуроръ и предсѣдатель палаты состояли скрытыми врагами ея мужа, и что она проситъ вновь пересмотрѣть дѣла. Ратищева получила --">