Иван Александрович Аксёнов - Том 2. Теория, критика, поэзия, проза

Иван Александрович Аксенов Из творческого наследия Том 2. Теория, критика, поэзия, проза

История литературы. Теория. Критика

Елизаветинцы. Envoi^*1

§ 1

Елизаветинцами называют обычно писателей, деятельность которых протекала в пятидесятилетие, последовавшее за 1587 годом, т. е. в период от времени разгрома Непобедимой армады до начала Великого восстания². Имя это не так условно, как кажется, ибо – хотя в названный юбилей³ сменилось несколько правителей – люди, его населявшие, или родились в царствование Девственной Королевы⁴, или были воспитаны в круге понятий, эпоху этого правления проникавшем. Исследователи установили схематическое деление всего периода на четыре цикла (мы имеем в виду главным образом драму, как наиболее своеобразное проявление гения той эры).

В подготовительном периоде явственно обозначилось два течения: реалистическое, чьих выразителей находим в лице Пиля и Грина, и романтическое, определившееся в творчестве Лилли. История этого цикла характеризуется победой романтического направления, нашедшего воплощение лучших своих надежд в созданиях Христофора Марло, окончательно установившего общие композиционные принципы английской драмы (основания видовых построений выработаны другими – для «кровавой трагедии» Киддом, для комедии – Грином). Смерть Марло лишила романтическое направление величайшего его представителя, и второй цикл елизаветинской драмы, реализовавший возможности созданной Марло композиции, характерен господством реализма, освященного ослепительной гениальностью Шекспира, и титанической механикой Джонсона. В системе талантов, обращающихся вокруг этих центров, романтические наклонности – такое же исключение, как и направление орбиты спутников Урана в нашей. У Гейвуда она пробивается в аспекте сентиментализма, у Мэрстона – в сарказме. Но значащими деятелями третьего цикла, естественно, оказались продолжатели стремлений Марло. Джон Форд в этом окружении занимал позицию, подобную месту А. Бейля⁵ среди романтиков или Флобера⁶ – у натуралистов. В это время, время разработки проблем, противопоставленных великими предшественниками творчеству богатых наследственным опытом драматистов – общий уровень писанного театра достигает нигде не бывалой и никем не повторенной высоты. Для самого беглого перечисления великолепных представителей этого истинно царственного театра пришлось бы выписать не менее пятнадцати имен; стремительность развития романтической драмы захватывает дух того, кто захотел бы ее исследовать и дойти с ней до неисчерпаемого богатства поэтики памятного нам Флетчера, где драма эта достигает своих предельных, огнедышащих вершин… ледяных.

Драматическая композиция оказалась бессильной удержать стремления мятежного духа своего создателя – романтического коррелата Шекспиру не существует в драме и не будет существовать. Теперь мы это видим, потому что воистину прав де Куинси – нет литературы, не исключая и афинской, где бы найти многообразнее театр, и если той художнической армаде, которая за каких-нибудь двадцать пять лет «перебрала все грани человеческой личности, использовала все возможности родного наречья, приспособила белый стих к передаче мириады образов и положений»⁷ перед подвигом которой возможно только молчание, а свершившие его как бы «гигантов род, довременный потопу»⁸ – если им не удалось в романтике то, к чему сразу взмыл реализм – значит немыслим и вообще театр романтического пафоса. Героическая романца Флетчера⁹ – отпевание Елизаветинского века. Четвертый цикл отмечен блестящей риторичностью, огромным, чисто словесным искусством и сценической находчивостью своих представителей. Но в пьесах Вильсона, Дэвнента, Кроуна¹⁰ – несмотря на вспышки гениальных прозрений (вспомним Вильсонову «Чуму» – по Пушкину): исключительность становится анекдотичностью, сложность – несообразностью, чувство – чувствительностью, а патетика – высокопарностью. Закон, принятый обеими палатами 2 сентября 1642 года¹¹, запоздал: театр сам прекратился – исчез дух его оживлявший. Но куда ж он ушел? Тщетны были усилия упоительного Отвея¹² – на благороднейших вещах творца «Спасенной Венеции» осел перегар стилизации и бессильны мастерские приемы «людей». Зовись они Поп¹³ или даже Драйден – шаг их несоизмерим --">