Константин Михайлович Станюкович - Жертвы моря

обильной добычи. Ветер не стихал, а волны бушевали. Все гребные суда были поломаны и снесены в море.

У поломанного двенадцативесельного катера, полного воды, держались люди. Несколько человек забралось на катер и туда же подняли сброшенного в море капитана корабля, избитого, потерявшего сознание и в бреду. Его жена, не зная об участи мужа, оставалась на корабле.

Несколько времени катер держался у корабля, но вдруг его понесло в море. Гибель полузатопленной шлюпки казалась неизбежной, но отчаяние удесятерило силы пловцов. Пятеро гребли; остальные откачивали воду; сломанный руль заменили куском весла. Целый день носился катер по морю. Уже два человека на нем умерли от истощения. Наконец, каким-то чудом к вечеру прибило течением катер к берегу, близ маяка, недалеко от какой-то деревеньки. Обессиленные пловцы не могли сами выйти из шлюпки; их выносили рыбаки на руках и приютили в деревне. Несчастный командир корабля, невольно оставивший свой пост, тогда как по морскому уставу должен оставлять свой корабль последним, — несколько оправившись от потрясения, разослал во все стороны гонцов с просьбой выслать поскорей суда на помощь оставшимся на корабле. Почти уверенный, что все люди погибли, капитан на другой же день написал следующее донесение в Петербург в главный штаб:

«Ваше превосходительство! Приготовьтесь узнать о величайшем несчастье, какое может постигнуть на море человека: корабль „Ингерманланд“ погиб, ударившись о подводные каменья в 15—20 милях от норвежских берегов, не обозначенные на картах. Вместе с кораблем погибло всё казенное и частное имущество и почти все люди…»

Между тем положение людей, остававшихся на корабле, с каждым часом становилось отчаяннее. Недаром один из участников этого крушения говорил, что «час казался днем». Ют уже наполовину был в воде. Над водой оставались только бушприт, бизань-мачта, да часть корабельного борта, и все места на этих маленьких пространствах были переполнены измокшими, продрогшими людьми. Каждый вершок таких мест берегся, как зеница ока. На крюйс-марсе ухитрились поместиться пятьдесят человек. Полуодетые, без шапок, они лежали рядами друг на друге. Закоченевшие и обессиленные люди то и дело валились с вант целыми кучами и находили смерть в воде. Их места тотчас же занимались другими… Трупы носились по кораблю, пока не выбрасывались волнами в море. Многие не преодолевали сонливости и засыпали вечным сном. Надежда у остававшихся в живых с каждой минутой уменьшалась. Каждый ждал смерти.

Вдруг на горизонте показались три паруса, и скоро обозначились три небольшие лоцманские боты, летевшие к кораблю.

Громкое, радостное «ура» раздалось с двух мест корабля, бывших над водой: с бизань-мачты и с бушприта. Люди крестились и шептали молитвы. Невообразимая радость светилась на лицах. Глаза всех впились в приближавшиеся боты. Вот ближе и ближе… Они держат на корму.

— К нам, к нам! — кричат сидящие на носу…

И, охваченные нетерпением поскорей спастись, многие, спасавшиеся на бушприте, бросились на ют, стараясь туда добраться вплавь. Произошла страшная толкотня. Множество людей гибло, снесенное волнами, перекатывавшимися в виде бурунов через корабль. Бывшие на юте, не дожидаясь приближения ботов, бросились в море, надеясь доплыть до них, и тоже гибли.

Но радость, оживившая людей при виде ботов, вдруг сменилась отчаянием. Боты держались в почтительном отдалении, не решаясь подойти к кораблю из опасения быть разбитыми или залитыми бурунами, ходившими вокруг корабля. Вдобавок и ветер был свежий, и волнение большое… Несколько минут продержались боты около и затем повернулись и ушли… Крик отчаяния вырвался из сотен человеческих грудей…

В полдень снова явилась надежда на спасение.

С крюйс-марса увидали на горизонте белое пятно, которое всё увеличивалось, и затем обрисовывался корпус брига, идущего под грот-марселем прямо на корабль. Скоро купеческий бриг под английским флагом подошел совсем близко. С бушприта, с бизань-мачты, с моря, на котором люди еще держались на мачтах и на обломках рангоута, взывали о спасении. Казалось вот-вот бриг сейчас ляжет в дрейф и спустит баркас. Это казалось тем более вероятным, что ветер начинал стихать, и баркас мог совершенно безопасно подойти к подветренной стороне корабля.

На бриге уже стали брасопить паруса. По-видимому, там колебались, но недолго. К позору английского капитана брига, колебание --">