Михаил Николаевич Волконский - Ёрш и Пыж

и что ему нужно непременно видеть её немедленно.

Панна Юзефа была дома; она не поехала сегодня на кладбище, потому что ждала каких-нибудь известий от Корецкого.

Из того, что вчера к её извозчику подошёл и сказал, что предприятие нужно отложить до завтра, не сам Корецкий, а другой, незнакомый ей человек, она поняла, что он действовал не один. Было весьма вероятно, что вчера ему помешал кто-нибудь, вероятно, этот актёр.

Но Корецкий обещал через своего посланного, что он даст знать ей сегодня, и панна Юзефа ждала.

Увидав Пыжа, она, конечно, сейчас же узнала в нём того человека с подвязанной щекой, который вчера подходил к её извозчику и который сказал ей: «Что отложено, то не потеряно».

— Ну, что? — встретила она его. — Вы от Корецкого? Есть какие-нибудь новости?

— Есть… Большие… — ответил Пыж. — Сегодня можно кончить дело.

— Слава Богу! — сказала панна Юзефа.

— Только нужно, — пояснил Пыж, — чтобы вы сейчас отправились за мной.

— Куда?

— Куда я вас поведу. К Корецкому. Сам он прийти не может.

— Ну да, понимаю, — решила вслух панна Юзефа, — он не может оставить девочку и боялся привести её сюда. Это хорошо с его стороны.

— Так вы пойдёте?

Панна Юзефа подумала и спросила:

— Это за городом или тут где-нибудь, в городе?

— Тут, в городе, близко, — успокоил её Пыж, — пешком легко пройти.

Было утро, местность была самая людная во всём городе. Поэтому панне Юзефе нечего было бояться. Да и, кроме того, она всегда могла остановиться и не пойти, если б место, куда её звали, оказалось слишком подозрительным.

Она надела мантилью и шляпу, опустила вуаль и отправилась вслед за Пыжом.

Они сделали несколько поворотов по улицам (он шёл впереди, она сзади, как будто не было между ними ничего общего) и подошли к трёхэтажному дому.

Панна Юзефа сейчас же узнала этот дом. Он принадлежал Валерьяну Дмитриевичу Тропинину и здесь, между прочим, была небольшая литография, поставлявшая ярлыки на фабрику Тропинина. Остальное население дома составлял торговый и мастеровой люд. Со стороны улицы два этажа были заняты магазинами.

Пыж повернул в ворота этого дома.

— Разве здесь? — спросила панна Юзефа, нагоняя его воротах.

— Здесь, — ответил Пыж.

Им повстречался дворник и, узнав панну Юзефу, поклонился ей.

Это окончательно убедило её, что она в полной безопасности и может следовать за Пыжом.

Они перешли большой первый двор, миновали вторые ворота, затем, через второй двор и маленький узкий закоулок, очутились у двери в тот самый подвал, где проживал у Пыжа Корецкий и куда они проникали с другой стороны — через огород и забор.

Хотя панна Юзефа и чувствовала себя в безопасности, потому что этот дом принадлежал Валерьяну Дмитриевичу Тропинину, но всё-таки её сердце сжалось, когда она входила в подвал.

Войдя, она увидела лежавшего на топчане Корецкого, покрытого новым байковым одеялом.

У его изголовья стояла табуретка со стеклянками разных медикаментов.

Корецкий был очень бледен. Голова его неподвижно лежала на подушке. Подушка была удобная, с чистой хорошей наволочкой.

Эта чистота постели и медикаменты несколько успокоили панну Юзефу.

Она не успела ещё решить, как было бы лучше: чтобы ушёл провожатый, приведший её сюда, или, напротив, остался. Но Пыж сам решил этот вопрос: он ушёл.

Панна Юзефа оглянулась и увидела, что она одна с Корецким в подвале.

В это время Корецкий открыл глаза, взглянул на панну Юзефу и узнал её. Мертвенная бледность его лица делала это лицо более симпатичным и похожим на то, каким его знала Юзефа. Губы его судорожно шевельнулись, и он не сразу, с усилием выговорил:

— Умру…

— Что с вами? — спросила его панна Юзефа. — Что всё это значит? Почему вы лежите? Почему эти лекарства?..

— Это значит, что я умру…

— Но ведь вчера ещё я видела вас… вы были здоровы…

— А сегодня… вот… — и он не договорил.

— Что же случилось?..

— Один удар ножа — и всё…

— Вы ранены?

— И, говорят, насмерть!.. Да и сам я это чувствую… Я поэтому и призвал вас… Спасибо, что пришли…

— Я не знала, что с вами случилось несчастье! Я думала, что вы меня зовёте для дочери!

— Да… я вас и призвал для дочери… именно для неё… Мы с вами были плохие родители, панна Юзефа… я был дурной отец… вы были мать ещё хуже… Впрочем, может быть, и я был хуже… но бедная девочка, чем же она виновата?.. Хорошо ещё, что нашёлся добрый --">