Андрей Ефимович Зарин - Неудачная охота

освещал их серебряным светом, и я вспомнил сказку о принцессах в лебединых перьях. Они выходят на берег и сбрасывают с себя эти белоснежные одежды...

Я замер и молился.

До сих пор я помню это ощущение трепетного восторга.

Вдруг до моего слуха донесся щелк взводимых курков, и подле меня блеснул ствол.

Мною овладел ужас.

Я схватил Казимира за плечо.

Он опустил ружье и взглянул на меня.

-- Хотите первый'?

-- Нет! Не стреляй, Казюк, -- заговорил я. -- Смотри, как прекрасно...

-- Что-о?

-- Смотри, как они прекрасны. Разве они думают о смерти? Казюк, не стреляй, милый! Ведь, это гадко. Подумай, Казюк!

-- Глупство! Для чего же мы тащились... Тссс!.. -- зашипел он на меня и поднял ружье...

А в этот миг по воздуху вдруг разнесся удар колокола.

-- Бом!

-- Бом! Бом!.. -- загудело в воздухе.

Я не выдержал.

-- Не смей! -- закричал я исступленно.

Лебеди вздрогнули, вытянули шеи, взмахнули крыльями и поднялись на воздух.

-- Летите, летите! -- закричал я, едва сдерживаясь от плача.

-- Да вы с ума сошли! -- крикнул сердито Казимир.

-- Лучше побежим в город. Христос воскрес! Понимаешь ты это?..

Он вдруг улыбнулся и ответил:

-- Воистину воскрес!

Мы поцеловались, наскоро собрали свои доспехи и устремились в город.

Воздух был наполнен колокольным звоном, и, казалось, вся природа ликовала и принимала участие в этом празднике возрождения.

Мы почти бежали.

V.

Когда мы взошли на высокую Крестовую гору, было, вероятно, уже часа два.

Под нами раскинулся город, -- город ночью в великий праздник.

Он казался залитым огнем от иллюминации; по улицам мелькали огоньки: это -- богомольцы со свечами. Откуда-то неслось торжественное ликующее пение, а колокола гудели, звенели и наполняли воздух радостным шумом.

-- Ах, как хорошо!

-- Хорошо! -- согласился и Казимир.

Мы спустились в город.

Я успел переодеться и явился к Красновым, радостный, как самый праздник.

-- Христос воскрес!

-- А ты не на... -- начал изумленный Краснов, но спохватился и ответил:

-- Воистину воскрес!

VI.

С этой изумительной ночи прошло много лет.

После этого я еще охотился и однажды подстрелил зайца. Он побежал и от боли кричал: "ай, ай, ай" совсем, как ребенок.

И я оставил охоту.

Теперь же, когда при мне говорят про удовольствие охоты, я всегда вспоминаю двух свободных лебедей, которых мы стерегли, как убийцы, и бедного зайца, кричавшего: "ай-ай-ай"...

--">