Вячеслав Алексеевич Пьецух - Заколдованная страна

Вячеслав Пьецух
Заколдованная страна

– Какое, милые, у нас

Тысячелетье на дворе?

Б. Пастернак

На дворе – второе тысячелетие новой эры, 1983 год, осень, октябрь, причем октябрь на зубной манер какой-то неприятно чувствительный, даже ноющий, и с гнильцой. Я сижу в бедной ленинградской квартирке – это 3-я линия Васильевского острова – на кухне и дую чай с хозяйками, Ольгой Кривошеевой и Верой Короткой, женщинами чисто российской, так сказать, родственной красоты. Чай – гадость, кухня… – это нужно быть крупным жизнененавистником, чтобы ее доподлинно описать: потолок протекает и оттого тронут жидко-кофейными пятками затейливой конфигурации, стены в человеческий рост выкрашены безусловно тюремной краской, трубы, вроде гигантского плюща опутывающие их, облуплены и ржавеют, около раковины снуют наши неизбывные тараканы линолеум на полу кое-где отодран, кое-где вздыбился пузырями, – словом не кухня, а чистый срам. Зато, правда, хозяйки изумительно хороши, и это нужно быть видным женолюбом, чтобы их доподлинно описать; со своей стороны, замечу, что лица у обеих не красивы даже, а именно что прекрасны, точно они, помимо всего прочего, еще и дают дополнительное освещение, или как если бы это были не лица, а самого господа бога факсимиле. Из второстепенного, обе – замечательные певуньи и в любой момент, даже не из самых подходящих, могут что-нибудь затянуть под аккомпанемент семиструнной гитары, которую Ольга день-деньской не выпускает из рук; Ольга – легкая и пружинистая, как птичка, Вера будет основательнее, несколько тяжелей, но зато в ней как будто больше любовной силы; они не родственницы, чего живут вместе, мне невдомек, поскольку я с ними едва знаком и, собственно, заскочил в эту квартирку от тоски московской, как говорится, на огонек – эх, кабы это была принципиальнейшая отечественная загадка.

Итак, мы сидели на кухне, пили грузинский чай, скучали за компанию и заводили время от времени скоротечный, беспочвенный разговор. Наконец я не утерпел и с горечью в голосе, но сторожко поинтересовался:

– Девочки, милые, чего же вы так живете?

– А как мы живем? – в свою очередь, поинтересовалась Вера, изобразив глазами недоумение и вопрос.

– Ну, я не знаю: неприютно как-то, если не сказать хуже.

– Ах, вы про это! – вступила Ольга, и черты ее, только что напрягшиеся в ожидании обиды, – так надо полагать, – в то же мгновение распрямились. – Тогда ваш вопрос не к нам, а к советской власти, которая довела до ручки жилищный фонд.

– Жилой, – поправила ее Вера.

– Ну, жилой, – согласилась Ольга.

– Вообще давайте аккуратней обращаться с терминологией, – строго сказала Вера. – Советская власть – это как вас прикажете понимать?

– Ну, пускай она называется как-то иначе, – пошла на попятную Ольга, – это решительно все равно. Главное, что живем мы в едином ритме с родной страной, страна доходит, и в квартире у нас бардак.

Вера добавила к сказанному подругой:

– Эта власть называется – западно-восточная деспотия.

– И как вы не боитесь наводить такую отчаянную критику в присутствии малознакомого человека? – заметил я, имея в виду себя. – А вдруг я в органы настучу?…

– Слава богу, за устную антисоветчину у нас теперь не сажают, – парировала Ольга эту гипотетическую угрозу. – У нас теперь застенчивый такой, квелый тоталитаризм. Вот попробуй я стишок сочинить про социалистический способ производства, тогда конечно, тогда…

Тут Ольга тронула струны и ни с того ни с сего затянула песню:

Края далекие, гольцы высокие,

Где ночи черные, где гибнут рысаки,

Без вин, без курева, житья культурного, З

а что забрал, начальник, – отпусти…

Вера было взялась подтягивать, но внезапно оборвалась.

– Типун тебе на язык! – сказала она и неожиданно предложила мне выпить спирту, под тем предлогом, что-де какое же это питье – чай для русского мужика; подозреваю, что на всякий случай она решила меня задобрить; я покобенился для виду и согласился.

Тогда Ольга вспорхнула со своего стула, достала из старинного шкапа медицинскую скляночку спирта, перелила его в заварной чайник и только собралась разводить водой, как я заявил, что употребляю спирт в первозданном виде; дамы были приятно удивлены.

Уже я опрокинул стаканчик спирта и уже справился с пожаром, возникшим у меня в горле, когда Вера сказала, --">