Виктор Борисович Шкловский , Всеволод Вячеславович Иванов - Иприт

Всеволод Иванов, Виктор Шкловский ИПРИТ

ГЕОГРАФИЯ В КАРТИНКАХ

Иногда известным и признанным мастерам высокого жанра случается по каким-то причинам написать авантюрный роман, детскую сказку, может быть даже сочинить комиксы (если позволено будет сочетание глагола «сочинить» с существительным «комикс»). Причины тут бывают самые разные: от элементарного безденежья до стремления доказать, что и в этом пустяковом жанре признанный мастер все равно останется мастером — взять хотя бы случай с Томасом Манном и его романом «Признания авантюриста Феликса Круля». Порой также случается, что этот «жест в сторону» затмевает своей славой основную многолетнюю деятельность — тут, наверное, самый яркий пример «Алиса в Стране чудес» Льюиса Кэрролла. С романом «Иприт» такого не произошло — книга, увы, оказалась забытой, несмотря на известность ее авторов. Что ж, возвращение к хорошо забытому старому может быть весьма полезным и поучительным.

Текст этой фантасмагории, названной авторами «Иприт», вызывает странные чувства. С одной стороны, мы видим некую нарочитую небрежность, создающую ощущение почти предельной скорописи. Тут можно было бы даже порассуждать об успехах в технике скоростного письма, достигнутых современными текстовалятелями, которым, несмотря на эти самые успехи, известность за пределами сегодняшнего дня явно не угрожает. С другой стороны, трудно определимое удовольствие от текста требует разобраться в природе читательского удовольствия, сопровождающего читателя «Иприта» от начала до конца. Во многом это удовольствие прямо противоположно тому, которое ожидает типичный потребитель авантюрного романа от приобретенного им товара.

Взять хотя бы стыковки и связки — умение искусно их создавать (сплетать) считается основой профессионализма для производителей подобного рода товара. Авторы «Иприта», разумеется, смеются, и смеются от души над потугами и уловками изготовителей соответствующего чтива. Виктор Шкловский и Всеволод Иванов для сюжетных склеек используют не просто принцип «deus ех machina», но делают это подчеркнуто утрированным образом, что как раз и создает ощущение фантасмагории. Мы встречаем здесь и говорящую лошадь, и медведя с пулеметом, и возможность опрокинуть скалу плечом с помощью «ритмического покачивания», и бесчисленное количество всевозможных «обознатушек»: мужчины то и дело оказываются женщинами (и наоборот), а конкуренты, после того как все «выясняется», спокойно женятся друг на друге. Уже через несколько страниц становится ясным, что образцы веселого абсурда и использование несуразицы в качестве творческого принципа доставляют немалое удовольствие самим авторам, и это удовольствие от письма передается и читателю: «Я берусь выследить зверя, мое ружье для охоты со мной, и клянусь филейной частью моего сжаренного маорисами прапрадеда, я первый в мире убью медведя в спичечных зарослях».

Нетрудно заметить, что самая общая внешняя фабула — синтез отравляющих газов проклятыми империалистами — для авторов есть прежде всего повод, как принято сейчас говорить, «оттянуться» и «приколоться». Они и делают это без устали, разворачивая некую универсальную пародию: на Голливуд, на прессу и политику (как советскую, так и — «антисоветскую»), на моду и массовую культуру, но прежде всего на пресловутый «авантюрный роман». По прошествии многих десятилетий далеко не все из пародируемого опознается с первого предъявления, однако в целом портрет эпохи (точнее говоря, ее карикатура) получается забавным и поучительным одновременно.

Взять, к примеру, советские реалии 20-х годов. Некоторые из них у Шкловского с Ивановым благодаря избранному жанру пародийной утопии предстают в новом свете; смещение акцентов существенно меняет образ советского человека, знакомый нам по романам Ильфа и Петрова, ближайших, казалось бы, соседей по жанру. Поражает научно-просветительский энтузиазм, воистину мистическая роль науки в юном советском обществе. Гиперболизация лишь подчеркивает это обстоятельство. Так, многие страницы «Иприта» можно без всяких преувеличений назвать географией в картинках. Тут и аэрофотосъемка с аэропланов, на которых то и дело пролетают герои, раскрашивая контурную карту полушарий: «Но вот хозяйство кончилось. Пошли какие-то куски и обрывки. Это Ганс пролетал над Польшей». Аэрофотосъемка сменяется вычерчиванием береговых --">