Станислав Михайлович Олефир - Теплая земля Колыма

на пол. Рядом горящая печка. А как с оленями? Привязать покрепче, что ли? Откуда же он приехал? Может, рядом кочуют оленеводы. Если бы Коля ехал долиной, обязательно наткнулся бы на мою избушку. Наверное, он спустился с перевала. Нужно сейчас же посмотреть, может, увижу нартовый след. Оставив ведро с водой на берегу, бреду к недалекой просеке. За стеной лиственниц медленно открывается гряда заснеженных сопок. Наконец виден и перевал. По гребню редкой щетиной выстроились лиственницы. В стороне от них маячит скальный останец. Но нартового следа не видно. Продвигаюсь еще на несколько шагов и замечаю какое-то движение у подножья останца. Кажется, там бегут олени. Точно, упряжка! Даже две! Обогнули скалу и покатили вниз.

— Эге-ге-ге-ге-ей! Сюда! — кричу что есть силы, словно там могут меня услышать. Затем, спотыкаясь, выбираюсь на тропинку и со всех ног бегу к избушке. Ура! Ура! Ура! Сюда едут. Это, конечно, ищут Колю.

Заскакиваю в избушку и принимаюсь шуровать в печке. Нет, дрова — это не то. Разыскиваю под нарами сапог и заталкиваю в дверцу. Резина сразу же берется огнем, и черный дым толстой колбасиной повалил из трубы. Печка защелкала, ее бок налился малиновым цветом, волны горячего воздуха поплыли по жилью.

Только сейчас замечаю, что Коля глядит на меня с высоты нарт и улыбается.

— Пить хочешь? — спрашиваю его. Он не реагирует на мои слова, а просто лежит и смотрит. — Чаю хочешь? — говорю погромче. Он переводит глаза на печку и наконец произносит:

— Чай — это человек. Хорошо бы чаю.

— Давно бы так, — радуюсь я. — А то все бормочешь, а я по-вашему ни в зуб ногою. Там твои едут. На двух нартах. — Торопливо наливаю кружку чаю, бросаю в нее несколько кусочков сахара. — На, пей. Обожди, я сам тебя напою. Ты — молодец, что очухался. Я из избушки ночью вышел, гляжу, а там звезда. Туда, а там — ты…

Николай уже допивал вторую кружку, когда за окном послышались голоса. Я поднялся навстречу, но одеяло на дверном проеме отлетело в сторону, и на пороге появился толстый розовощекий парень. Через плечо у него перекинут бинокль и знакомый мне ремень с кольцом. Только это кольцо вырезано из кости. Парень, как и Коля, в кожаных штанах и оленьих торбасах, на голове повязанная матрешкой косынка, а на шее пушистый шарф из беличьих хвостов. Он стряхивает с куртки снег и громко спрашивает:

— Живой кто есть? Здравствуйте!

Его глаза не успели привыкнуть к полумраку, и он задерживается у входа. Здороваюсь с ним за руку и показываю на Колю:

— Вы, наверное, его ищете?

Парень щурит глаза.

— А кого же еще? Всю ночь кочки считали, а он здесь бока отлеживает. Даже оленей не отпустил.

Торопливо рассказываю, как нашел его друга, как ночью перевозил сюда.

— Коля всего какую-то минуту пришел в себя, а то все время бредил. Я боялся, что умрет.

Парень удивленно разводит руками:

— С ума можно сойти. Он еще в пятницу уехал оленей искать. К нам в стадо волки ворвались, двенадцать голов потравили, остальных разогнали. Мы думали, Николай завернул в четвертую бригаду. Потом на связь вышли — говорят, не видели. — Парень еще раз глянул на Колю, протянул мне руку. — Ну, дорова! Меня Сергей зовут, а его, — кивнул головой в сторону окна, — Павел.

Спрашиваю, почему Павел не заходит в избушку, Сергей улыбается:

— Сейчас будет. Оленей отпустит и придет.

— А они не разбегутся?

— Куда бежать? Здесь на буграх хороший ягель. Пастись будут.

Мы уже сели за стол, когда пришел Павел. Молча пожал мне руку, затем что-то сказал по-своему Коле и с кружкой чая пристроился в углу избушки. От моих макарон отказался, не стал брать сахар к чаю. Сидел, прихлебывал из зажатой в ладонях кружки и молчал.

После завтрака пастухи затащили нарты в избушку и принялись ремонтировать. На них ехал Сергей и со всего разбега налетел на лиственницу. Сергею ничего, а нарты сломались. Покончив с ремонтом, они собрали оленей, уложили в спальный мешок Колю и погнали упряжки к перевалу. Я уговаривал их остаться до завтра, но они и слушать не стали. У них возле стада всего два пастуха, а вокруг волки. В случае чего, вызовут вертолет, а здесь ни лекарств, ни рации.

Пожали мне руку, оставили в подарок кусок оленины и уехали. Я проводил их до Фатумы и возвратился в избушку.

По следу волчьей стаи

Я думал, что на Телефонное попаду не раньше чем через месяц, но оказался там уже через четыре дня. Виноваты лыжи. Обычно, --">