Василий Васильевич Каменский - Василий Каменский . Проза поэта

песни, и душа сладостно жмурится от ослепительного счастья, точно глаза от утреннего солнца.

Да, жить — значит, каждый новый миг открывать новую радость.

Из книги «Путь энтузиаста»

Снежной зимой

Жизнь делилась на две части: на лето и зиму.

Летом мы ждали зиму, а зимой — лето.

Я любил то и другое, и вообще все любил, что видел, слышал, ощущал, понимал и не понимал.

Первый пушистый снег, первые заморозки, застывающая у берегов Кама, затихающая пристань, короткие дни, длинные ночи, теплая одежда, оладьи перед школой, снежные тропинки, легкий тормошащий воздух — все наполняло радостным ожиданьем настоящей зимы.

А зимой, когда глубокий снег белым толстым одеялом укрывал землю и Каму, когда действительно приходила и владычествовала зима, мы, поспешно вернувшись из школ, катались на лыжах, коньках, санках, делали ледяные горы-катушки, поливали, мерзли, отогревались и снова бежали к сугробам до темноты, а потом дома лениво учили уроки.

Ждали Рождества, потому что ждали денег на всяческие наши расходы, а приход давало только Рождество.

Обычаем было ходить детям по домам родственников, знакомых и незнакомых и славить Христа, то есть петь молитву «Христос рождается, славите», и за это получать серебро.

Славленых денег набиралось порядочно, так как много было родственников.

А потом — елки с подарками, гости-маскированные.

Эти маскированные производили особо яркое впечатление. Приезжали компании, разодетые в необыкновенные цветные костюмы, в колпаках, обязательно в масках с большими носами, и все отчаянно плясали, тряслись, хохотали.

Кто это были такие, неизвестно до жути, но забавно.

Являлись и такие маскированные, что после их ухода исчезали две-три шубы.

Ходила также по домам «шайка разбойников».

Это бродячий театрик.

Если пускали в дом «шайку разбойников», они, раскинув ручные декорации, разыгрывали с пеньем и плясками пьесу из жизни разбойников.

И за это брали два рубля, если с хозяйской выпивкой, а без выпивки — три рубля.

В крещенский сочельник девицы гадали.

Наша нянюшка в этом деле принимала горячее участие, помогая девицам выискивать суженых-ряженых.

Гаданье устраивалось всерьез, с волнениями загадочного трепета перед судьбой.

Все было окутано густой пеленой религии, обычаями старины, приметами, гаданьями, предсказаньями, наговорами, ворожбой, заклятьями, вещими снами.

Со страхом ощупывали мы свои кресты и глубоко залезали под одеяло с головой, укладываясь спать, под стон метели.

А утром смотришь — опять солнце, снег, зимняя тишина, по Каме возы тянутся.

И опять забывали про все.

А дальше — масленица.

Блины, оладьи.

Нас увозили в разубранной кошевке кататься на лошади по проспекту, где бесконечной лентой двигался весь город, многие на парах и тройках с бубенцами.

На масленице я впервые прикоснулся к искусству.

Надо сказать, что перед этим я никогда не бывал в театре.

А тут около базара, среди громадной толпы, увидел вновь отстроенный большой дощатый балаган с парусиновой крышей и вывеской:

ЦИРК КАМБАРОВА

На балконе балагана стояли размалеванные артисты и среди них — великан с усами.

Клоун в колпаке, в полосатом балахоне, с крупчаточным лицом и бельмом кричал:

— Эй, публика почтенная, торопитесь покупать билеты: сейчас начинается небывалое представление, или чудеса и разгадка тайн черной магии. Со всех по гривеннику, а у кого рыжая борода — двадцать копеек.

Публика гоготала.

А возле балагана продавали горячий сбитень из жестяных самоваров, сахарные плюшки, пряники, оладьи, блины, пирожки.

Я выпил стакан сбитня с плюшкой, купил билет и вошел под парусиновую крышу.

Шарманка с барабаном, мальчик-акробат в трико, девочка на трапеции, гармонист, плясун, дрессированная собака, великан с гирями, петрушка-кукла, лубок со вставными лицами и сам клоун Камбаров — все это невиданное зрелище в блестках и позументах изумило, очаровало, поразило.

Долго не мог оторваться от балаганного дива — вот какие восхитительные дела живут на этом свете!

Жить очень замечательно: ведь впереди могут встретиться новые чудеса.

И потому:

— Давай еще стакан сбитня и плюшку за три копейки.

А дальше тянулся бесконечный великий пост под тихий однотонный благовест Слудской церкви.

Весь --">