Владимир Анатольевич Пшеничников - Выздоровление

в эти дни все делались разморенными, пришибленными, словно солнце размягчало и мозги, и суставы, гнало по жилам вялую, сонную кровь. За стенами тоже вроде жизнь остановилась, но, как оказалось, нет, двигалась, и здоровые люди находили в ней даже удовольствия, о чем напомнил неожиданный скандальный случай, колыхнувший не одну только палату для выздоравливающих.

Однажды к Каверзневу, вместо хорошенькой жены и пораньше ее обычного часа, пришла незнакомая бело-розовая женщина. Минут пять она что-то говорила Каверзневу, и, прибежав в палату, тот вдруг закатил истерику.

— Дрянь! Подлюка! Скотина! — кричал перед окном, и не только эти слова.

Оказалось, его жена успевала в эти дни не только вовремя навещать законного супруга, но и какого-то «партнера» на стороне подыскала. На Каверзнева и жалко, и противно было смотреть.

— Да, может, сплетни все, — попробовал успокоить его Петя.

А Лаптев подошел к Николаю.

— Необходимо предупредить его супругу у входа, — просипел сквозь зубы.

Николай кивнул и вышел из палаты. До урочного часа он решил проторчать у парадного, на сквознячке. Заложив руки за спину, стал описывать восьмерки вокруг обшарпанных колонн. «Ничто их не останавливает», — подумал между прочим, и это вдруг проняло его, словно попробовал чужую беду на себя примерить, а она оказалась впору.

Взволновавшись, Николай сошел с крыльца, прошаркал тапочками до клумбы, яркой и пышной от ежедневного полива, а когда повернул назад, то увидел у самого входа Каверзневу жену.

— Эй! — крикнул он, но та уже скользнула в приоткрытую дверь, мотнув ситцевым подолом.

— Пришла, дрянь? — услышал Николай, вбежав почти следом.

Каверзнева жена как-то ужалась сразу, выставила перед собой, загораживаясь, нарядную сумку-пакет, а муж надвигался на нее с побелевшим лицом и сжатыми кулаками.

— Не дури! — вырвалось у Николая.

И Каверзнев, как по команде, выбросил вперед руки, ухватил жену за летнее платье на груди, вякнул что-то и дернул, словно тракторный пускач заводил…

В один миг. Николай увидел оголенную женскую грудь, услышал дурной крик, хруст и звон упавшего пакета. Каверзнев вдруг очутился на полу, а над ним, сжимая кулаки, склонился Петя. Стояли вокруг ошарашенные посетители и больные, за которыми мелькнула очкастая физиономия Лаптева. В следующий момент Каверзневой жены в вестибюле не было.

— Вставай, вставай, что ли, — повторял Петя, и Каверзнев, приподнявшись на локте, схватился за голову.

— С-скоти-ина, — простонал, не открывая глаз.

— Сам ты, видать, дерьмо хорошее, — спокойно сказал Петя, и все вдруг ожили…

На следующий день Лаптев выписался сам, а Петю попросили: как хочешь, мол, — но больничный выдали. Каверзнев неподвижно лежал, отвернувшись к стене, на своей койке, а Николай старался в палате не бывать. Он караулил своего хирурга, не приходившего в палату уже дня три, и перехватил-таки его возле ординаторской.

— Хорошо, — выслушав его, сказал Левшов, — в среду еще посмотрим тебя, а там и решим, как быть.

В среду, пока оформлялись бумаги, Николай переоделся в свой летний костюм, увязал грязную одежду в тугой тючок и снова явился под дверь кабинета. Отдавая листки, хирург взялся читать наставления, а Николай слушал его и улыбался. Левшов наконец улыбнулся тоже, и Николай схватил его за руку.

Пройдя потом больничным садом, разморенным и тихим, он очутился в городе. От волнения забылось неловкое расставание с однокоечниками, и томительные дни вылеживания в палате для выздоравливающих как бы уплотнились до одного, долгого.

«Все нормально, все путем», — подбодрил себя Николай и пошел по горячему тротуару к прибазарным магазинчикам, желая с толком потратить Катеринину десятку.

Глава 3 ВОЗВРАЩЕНИЕ СЫНКА

Этот город Николай знал давно, правда, бывал в нем редко, но дорогу мог найти без труда. Деревянный одноэтажный центр здесь совсем не застраивался — этого рода перемены происходили в микрорайонах на окраинах. Николай знал, что там и названий улиц нет, а только номера этих микрорайонов. Интересно, до какого нынче дошли? Жилье строилось для нефтяников…

На базаре торговли большой не было, а цены — я те дам! Как ни примеривал Николай свои денежки, а все какие-то жалкие кучки ранних овощей складывались, не говоря уж про невесть где перезимовавшие яблоки. Купив все-таки килограмм вялых огурцов, которые --">