Юрий Дмитриевич Бедзик - Каждая минута жизни

— А то и надо… — процедил парень в майке, медленно подвигаясь к нему.

— Ну?..

— А ты не нукай. Живой остался — и радуйся. А то хребтину сломаем!

Нет, это не пьяная банда. Тут другое. «Хребтину сломаем…» Могут… Все могут… Никого на шоссе. Заремба стоял перед парнями, словно загнанный в ловушку зверь. Мысль его перебросилась к заводу, и он будто увидел наглую ухмылку токаря Кольки Пшеничного. Сцепились на днях, когда тот возле складских стеллажей запихивал себе в карман спецовки дефицитные втулки. «Гляди, законник, чтобы тебе хребтину не сломали!» — пригрозил ему Колька. Он и раньше угрожал: не лезь, куда не следует, а то обожжешься!

Вот, значит, и встретились. Трое на одного… Наглые рожи, угрожающие взгляды. Будто те бандиты из напоенных горячей влагой джунглей. Дай таким оружие — не остановятся ни перед чем. Они словно наслаждались, чувствуя сейчас свою власть над ним, не испытывая ни малейшего страхе перед безоружным человеком.

В груди Зарембы вдруг вспыхнула слепая ярость. Перед глазами снова запылало далекое зарево. И снова послышался голос Орнандо: «Продержаться… Надо продержаться…» Если бы Орнандо был здесь. И его ребята из охраны. И хлопцы из цеха. И все наши…

Не думая, двинулся прямо на них. Если ждать нападения — сомнут.

Они как-то растерянно расступились. Очевидно, поняли, что схватка с Зарембой добром не кончится. И уж во всяком случае не будет легкой расправой над безоружным.

— Прочь с дороги! — резко крикнул он и пошел прямо по шоссе.

— Иди, иди! — выкрикнул ему в спину тот, в белой майке. — И за велосипед не хватайся, все равно раньше нас у КП не будешь! Ножками топай, вот так, ножками!

Он заколебался.

— И не думай жаловаться, законник! Все равно ничего не докажешь, — прохрипел другой парень, и Заремба, обернувшись, увидел в его руке увесистую железную штангу. — Топай, тебе сказали! А будешь трогать рабочих — голову оторвем!

Законник!.. Вот теперь все стало предельно ясно. Колькины дружки, по его указанию выследили, перехватили. Законник! Любимое словцо Пшеничного. Ну, что ж, сейчас выбора не было, и он пошел по шоссе. В тот же миг стукнули дверцы, взревел мотор, и колеса грузно покатили по гравию. Из открытого окошка донесся хриплый голос:

— Не забывай, законник! Мы еще встретимся!

Машина рванула с места и помчала к городу. На шоссе стало тихо. Заремба возвратился на место своего падения, отыскал велосипед. Как ни странно, он оказался целым. Только цепь соскочила с задней шестеренки. Заремба принялся натягивать ее. Не сразу получилось. Каждое движение отдавалось в боку жгучей болью, и левая рука словно онемела. Пальцы были непослушными, чужими.

Когда, с трудом нажимая на педали, подъехал к знакомой будке КП, лейтенант Петрушин будто ожидал его. В кителе, с белой кобурой на боку, стоял он возле своей ярко освещенной стеклянной храмины.

— Ты что это там ночевать вздумал? — спросил он с легкой подозрительностью в голосе. — Пять часов киснуть в болоте!

— А ты все сечешь. Молодец! — невесело похвалил его Заремба.

— Служба. Куда денешься…

В тоне Петрушина было самодовольство. Ему нравилось, что заводчане помнят и уважают его. Один начинающий поэт даже стихи написал про него в заводской многотиражке. Дескать, в деле дерзок, смел, отчаян, спуску не дает подонкам, в городе и у окраин слышен голос его звонкий… Почему звонкий — это не уточнялось, голос у Петрушина был как раз сипловатый, тихий, но было приятно читать о себе художественное слово.

Услышав о происшествии на шоссе, лейтенант строго свел брови, подумал, потом оглядел со всех сторон замызганный велосипед, будто хотел еще раз убедиться, что именно эта машина стала объектом бандитского нападения.

— Говоришь, «Жигули»? — переспросил деловым тоном Петрушин. — Разыщем мерзавцев. Номерок их я себе записал. — Он похлопал рукой по планшету на боку. — Еще издали их засек. Слишком уж гнали. Взял на прицел своего «локатора» — машинка эта у меня, скажу тебе, безотказная! — вижу: действительно, мчат, словно в космосе. Не остановились, когда я им дал сигнал. Вот и пришлось взять на карандаш.

— Бандюги! — вскипел Заремба. — Повидал я таких…

— Где ж это? — с улыбкой переспросил Петрушин.

— В загранкомандировке. Там, где вода теплее. В джунглях. Шинный завод мы им строили. — Заремба начал успокаиваться. — Славные там ребята, но бедность… Дороги, понимаешь, у них никудышные, --">