Еремей Данилович Айпин - В ожидании первого снега

стрела. Луки с такими стрелами настораживают на выдр. Здесь она что-то говорит бурильщику, а он, Микуль, закрыл ее своей головой. Потом еще кто-то попросил посторониться. Куда ни сунься — всюду не на месте.

В этом царстве враждебно ревущих машин, равнодушно мертвых труб, стальных канатов, в бесконечном звоне и скрежете железа привычно, по-хозяйски сновали чумазые парни в перепачканных робах и резиновых сапогах.

Появилась мысль: «В тайге-то лучше: чисто, спокойно и тихо. Ни грязи тебе, ни мазута, ни грохота…»

Три года назад шестнадцатилетним мальчишкой Микуль начал промышлять зверя. Год был суровый, неурожайный на зверя-птицу. Тогда он преследовал лису с капканом. Жгучий ветер выжимал слезу. Казалось, вон за тем кустиком или бугорком должна показаться обессилевшая лиса, но ее все не было. Хотелось вот так же плюнуть на все и убежать домой. Но там уже нет отца — его, Микуля, ждут с добычей. Глотая слезы, он шел по следу.

«Тогда, — думал Микуль, — я не повернул назад, не отступил, а ведь было всего шестнадцать лет. Конечно, начало всегда нелегкое». Вот и сейчас мир вокруг кажется таким же скользко-зыбким и неустойчивым, как эти мостки, вот-вот свалишься. Но падать он, Микуль, не привык — он охотник из старинного промыслового рода. По шатким деревянным ступеням Микуль полез на вышку.

«Прав Кузьмич, с наскоку этого истукана не возьмешь, вверху мешать некому, надо сначала осмотреться как следует».

На середине вышки, на площадке, обшитой со всех сторон тесом, помбур отмыкал крышку элеватора и ставил трубы в угол. Микулю понравилось, как он ловко, играючи управлял тяжелыми трубами и те покорно, одна к одной, становились на отдых.

Чем выше он поднимался, тем невесомее, казалось, становилось тело. Одинаково он любил небо и тайгу. Если бы он пошел в армию, то попросился бы в летную часть. Но и тайгу он не мог не любить. Она была для него как родная мать. И вот он, Микуль, сын Неба и Тайги, уже на «седьмом небе». Ему сказали, что так называется самая верхняя площадка буровой. Хотя высота не ахти какая, сорок метров, но тайга как на ладони — залитая плавленым золотом солнца и небесной синевой; одинокие сопки, с горделиво взметнувшимися ввысь карликовыми пиками елей и кедров, светло-синие чаши озер, где разбредшимся стадом белых оленей паслись березки; ярко-рыжие болота, пугливыми лисами убегающие от буровой.

На горизонте все терялось в голубом легком мареве.

В углу, облокотившись на перила, стояла девушка. Ветер играл ее темными волосами, как озерной водой. Невысокая, стройная, она похожа на хантыйскую девушку, только глаза огромные и голубые.

Девушка не замечала его. От этого Микуль растерялся, не зная, что делать, — то ли уйти, то ли остаться.

Тут она отвела со лба невесомую прядь волос, удивленно вскинула длинные черные брови, но спросила без всякого интереса:

— Новенький?

— Новенький, — выдавил Микуль и не узнал своего голоса.

— На заработки? — она в упор посмотрела на него и, насмешливо сощурившись, ждала, соврет или нет.

— И на заработки, — пробормотал Микуль. — Заработать тоже надо…

— Через месяц-другой сбежишь! — все тем же равнодушным голосом вынесла она свой приговор. — Комары заедят, потом холода пойдут. Всякие тут бывали…

— Комары? Мороз? — Микуль улыбнулся, и робость его прошла. — А балки для чего? На охоте, бывало, под кустом спишь и то как дома…

— Охотник?

— И охотник, раз в тайге родился. А теперь вот с вами…

— Значит, первый? Настоящий ханты-охотник?! — Девушка внимательно взглянула на неуклюжего конопатого парня с темным обветренным лицом.

Но Микуль пошел было вниз: к чему пустые разговоры? На охоте по целым суткам не разговариваешь, привыкаешь к молчанию. Однако надо было еще познакомиться — девушку звали Надей.

Внизу слазил под мостки, осмотрел зацементированное устье скважины. Основание вышки добротное, крепкое, словно эта махина пустила корни в таежную землю на сотни лет и дерзко рычит дизелями дни и ночи.

Заинтересовался мутной буроватой водой: откуда и куда бежит по желобкам?

Тут на помощь пришла Надя, которая как раз пробегала мимо. Она объяснила, что раствор вытаскивает из скважин измельченную долотом породу. А она, лаборантка, во время бурения следит за раствором: с помощью специальных приборов определяет удельный вес, водоотдачу, вязкость. Без раствора невозможно бурить. Все она рассказала толково и --">