Константин Яковлевич Ваншенкин - Москвичи

Константин Яковлевич Ваншенкин Москвичи

Минувшей ночью, за два часа до рассвета, первый эшелон мощно форсировал великую водную преграду, неожиданно легко закрепился на правом берегу и до сих пор удерживал занятый рубеж, хотя и не развил успеха.

Сделать это предстояло им.

Петров вышел из полуосыпавшегося, лишь слегка подновленного замученными саперами блиндажа, где комбат ставил задачу командирам. День выдался по-осеннему холодный, сухой и чистый, он уже кончался, едва ощутимо наплывали сумерки.

Блиндажи были отрыты в ложбине, среди рощи старых акаций, и потому не видны с той стороны.

И сейчас, когда дело шло к вечеру, в лозняке, за вторым холмом, начиналось неторопливое, почти безбоязненное копошение, подтягивалась и накапливалась техника. Что ни говори, война уже шла под горку, они давно чувствовали себя прочно, и нынче, оттого что ночная операция прошла столь удачно, настроение у всех было приподнятое, верилось в успех.

И Петров не испытывал никаких предчувствий, никакой маеты. Безотчетно прислушиваясь к смутным и редким шумам того берега, он смотрел, как стягивается за холмом техника, ждал обычной в таких случаях мимолетной встречи с Витей и с удовольствием чувствовал на себе новую, едва обмятую офицерскую шинель. Двубортная, ловко приталенная, да еще схваченная широким ремнем, она сама заставляла делаться стройным, подтянутым.

По званию он все еще был старшина – сержантский состав, но должность с тех пор, как под Сычевкой убило комсорга батальона, вот уже семь месяцев исполнял офицерскую. Недавно его представили на младшего лейтенанта, но он пока не уяснил для себя – лучше ему будет или хуже.

По крутым, сбитым ступенькам поднялся парторг батальона мелкорябой Казарычев и, как всегда не сразу, а осмотревшись и оценив обстановку, не то приказал, не то посоветовал:

– Пройдись, потолкуй с ребятишками!

– Есть, товарищ старший лейтенант! – ответствовал Петров. – Разрешите только, земляк тут у меня в артдивизионе…

Мимо, в сумерках, уже медленно тянулись 76-миллиметровые орудия, впереди что-то застопорило, колонна почти остановилась, и Петров пошел вдоль нее, всматриваясь в солдат, но его окликнули первого:

– Толя!

Они учились вместе, на художественном факультете, и вместе пошли добровольцами, да и служили до сих пор рядом, видясь раз, а то и два раза в месяц.

– Ну, как ты? – спросил Петров, глядя на Витю с некоторой временной отчужденностью, заторможенностью, отмечая про себя, что шинель на друге сидит колом. – Поддержи огоньком-то, не забудь!…

– Не беспокойся, старшина, поддержит, – обнадежил кто-то из солдат. – Наводчик первый сорт…

И Петров, как уже бывало не раз, почувствовал, что Витю здесь уважают нешуточно.

– А ты как думал! – сказал он солдату. – У художников глаз точный.

– Рисуешь? – спросил Витя.

– Нет, не до этого.

Неожиданно вдали, на гребне холма, подняв столб песка, разорвался одиночный снаряд, все повернули в ту сторону головы, вслушиваясь и желая убедиться, что это случайность.

Мимо пробежал ординарец комбата, крепкий, складный, уже возбужденный предстоящим, крикнул Петрову:

– Дрейфит, падла!

Петров с удовольствием отрекомендовал его вслед:

– Лихой парень. Ленька Рогов. Москвич, зацепский, – и, так как никто ничего не ответил, добавил: – И еще один есть. Старшина. С Арбата…

К лафету была привязана железная печка.

– Холодно, ребята? – посочувствовал Петров. – Но как ночью топить? Ведь искры…

– Ольховые дрова искр совершенно не дают, – пояснил Витя.

– Так где их взять, ольховые?…

Тут колонна двинулась, все подхватились.

– Витя, а ты-то рисуешь? – крикнул Петров уже вдогонку, будто вспомнил.

– Немножко.

Как всегда, при расставании с Витей он испытывал некоторое облегчение – свои, батальонные, сейчас были ближе. И все-таки, объясняя солдатам, что он там делал у артиллеристов, он произносил с истинным удовольствием: «Земляка встретил!» И теперь, почти неосознанно, он шел к еще одному москвичу.

Было уже совершенно темно, но Петров ориентировался безошибочно, хотя они выдвинулись сюда только прошлой ночью. Лишь изредка он приостанавливался, пропуская очередную колонну незнакомых подразделений и частей, именуемых, согласно приказу, хозяйствами.

Он скатился по сбитым ступенькам вниз, отбросил плащ-палатку, закрывающую вход, и оказался в глубоком и весьма просторном блиндаже. Светили три фитиля --">