Юрий Васильевич Бондарев - Собрание сочинений в шести томах. Том 1

зарубежной критике одна из статей о «Батальонах» ^[2].

Со второй половины 50-х годов начинался новый этап освоения нашей литературой темы войны. Писатели так называемой «второй волны», писатели-фронтовики, вернувшиеся с полей сражений, такие как Астафьев, Богомолов, Быков, К. Воробьев, Носов, поражали читателей и критику умением передать обжигающую правду войны необычными конфликтами, новыми художественными средствами. Эти писатели принесли с фронта многие драгоценные подробности взаимоотношений между личностью и Историей, подробности, в которых так нуждалось общественное сознание на новых своих рубежах. Десятилетие мирной жизни позволило им глубоко осмыслить опыт войны и обратиться к изображению диалектики души своих героев в момент беспримерного исторического испытания, увидеть и передать единость, нечленимость потока народной жизни.

В первый день 1957 года был завершен публикацией рассказ М. Шолохова «Судьба человека». Уместившаяся на малом пространстве «рассказа-эпопеи» трагическая судьба Андрея Соколова стала отражением судьбы народа и утверждением его способности устоять на ветру Истории. Значимость повести Бондарева «Батальоны просят огня» (май 1957) представляется если не столь же масштабной, то не менее важной. «Все мы вышли из бондаревских «Батальонов», — сказал известный писатель Василь Быков об упомянутых выше писателях-фронтовиках. Не только в батальном жанре, но и вообще в литературе любой темы уже нельзя было работать без учета опыта «Батальонов», не оглянувшись на микроанализ мгновения, диалектики «чуда человеческого духа» (А. Блок), миновав нравственные конфликты, предложенные Бондаревым в этой повести.

Стойкость и героизм шолоховского Соколова определялись гражданским мужеством, совестливостью как движущей пружиной его характера. Эти же качества и эта же их первооснова — главное в бондаревских персонажах. Военное время было не только временем битвы с фашизмом. В эти годы продолжали утверждаться нравственные основы нашего общества, на знамени которого начертано слово «Человек». Человек этот нравственно рос и на войне, и, как при всяком росте, в нем происходило борение разных начал. Этот процесс отразился в главных конфликтах повести, в образах таких персонажей, как Ермаков и Иверзев. И на поле битвы продолжал выкристаллизовываться советский характер. Без учета и осмысления всей сложности становления и роста человека в исторических сражениях против фашизма ужо нельзя было писать народный подвиг.

Не всем сразу стало понятно внимание, с которым Бондарев всматривался в такие характеры, как Иверзев; упорство, с которым, ломая нормативность читательского восприятия, идущую еще от традиционных понятий о «едином русском воинстве», и опираясь на толстовскую традицию, писатель рисует участников «ратного подвига» людьми очень разными. В условиях войны формирование личности приобретало часто драматические, а то и трагические формы, но советское общество неуклонно двигалось вперед, продолжая воспитывать «уникального человека истории», что и было с самого начала его главной задачей. «Я не могу считать вас человеком и офицером!» — этими словами Бориса Ермакова, обращенными к Иверзеву, писатель обнажил суть конфликта между совестью в высоком ее социальном значении и узко понятым долгом. Уроки Толстого в «Батальонах» не сводились к пресловутой «диалектике души». Здесь был усвоен главный его урок. «Совесть он считал перекрестком всех проблем», — позже скажет о Толстом Бондарев в статье «Уроки Толстого». Мерой гражданской совести и оценивает писатель своих героев.

Лаконичный стиль «Батальонов» и «Последних залпов», суровая и мужественная фраза не только сообщают особую рельефность образам, но и отражают стремление автора внести в повествование содержание более глубокое, нежели оно может быть воспринято читателем из внешних перипетий сюжета. Отсюда еще редкие, очень сдержанные намеки на обобщающий смысл изображаемого. «Вот оторвал эту ветку, и она погибла. Верно?» — говорит Борис Ермаков полковнику Гуляеву в ответ на вопрос, зачем Борис раньше времени выписался из госпиталя. «Философ, пороть тебя некому!» — ответит Гуляев. «Простите за философию», — скажет майор Гулько Новикову в «Последних залпах». Лейтенант Кондратьев («Батальоны просят огня»), гуманитарий до кончиков ногтей, первый в галерее бондаревских образов интеллигентов, размышляя о --">