Анатолий Васильевич Кузнецов - Огонь

ничего себе не оставляла, выливалась и выливалась этак мирно и добро…

«Все-то, в общем, проще, чем думалось, очень просто, — подумал Павел, морща лоб. — Дали ей разогреться, сварили как следует, сожгли полтрубы, и вот чугун. Люди стоят, радуются. Мастер не плачет. Цех прямо сияет, однако же от свиста этого, стрельбы прямо уши болят».

Белоцерковский сидел в сторонке на ступеньке белой царской лестницы у подножия домны. С тупым выражением, неподвижно смотрел в журчащий огонь. Его мучило похмелье.

— Пшикнули! — сказал Белоцерковский. — Красиво пшикнули, так и живем, пшикаем себе.

— Ага, — сказал Павел, уже не принимая его всерьез. — И на здоровье, уж это нам дано.

— Дано, дано… — задумчиво повторил Белоцерковский. — Себе, что ли, пшикнуть? Хохмы ради… Лепешечку-то себе взял?.

— Взял.

— У-ти! Положишь на письменный прибор, умиленно будешь всем показывать… не могу!

— Дурак ты… — не обижаясь, сказал Павел.

— Ну, братцы, фантастика! — Федор Иванов подошел к ним, опустился на ступень. — Скоро ковш переполнится. Ну?.. Те наши старушки — просто ребенки перед нею. Мартенам теперь солоно придется, задавим, задавим!

— Ну что, Федя, законно отдыхать? Пустил машину.

— Ого!. Теперь, братцы, только все-то и начинается. Вся колготня впереди. Это еще не тот металл, хорош для первого раза; а вообще сырой, тут месяц будем только над технологией колдовать, да в график ее, да в режим, плавка за плавкой.

— Брак в горне, — подсказал Павел.

— Д-да, ума не приложу, придется подумать, это ты мне напомнил… В общем, только начни. Это уж — наше, без торжества.

— Федя, ты герой, — пьяно-насмешливо сказал Белоцерковский. — Ты человек-гранит, я упомяну тебя в своих мемуарах.

— Хоть когда бы фотокарточку дал, — улыбаясь, сказал Федор. — Снимает пятый год — и ни одной карточки, хоть какой паршивенькой на память. Щелкни сейчас.

— Я работаю только за гонорары, — сказал Виктор.

— Я тебе заплачу, честное слово, ну, будь же друг!

— Фотокорреспонденты все такие, — успокоил Павел. — И меня сколько снимали, а за фотографией в ателье хожу. Не проси.

— И то, — сказал Федор, смеясь, — вид у меня сейчас аховый.

Домна наконец разродилась. Речка стала делаться тоньше, спокойнее, превратилась в узкий ручеек.

Сквозь сверкающую летку хотелось заглянуть в печь. Представлялось, что там были сверкающие озера, целые архипелаги раскаленных добела глыб, пещерные своды. Павел пошел посмотреть, куда же вылился весь этот чугун. Идя вдоль канавы, он добрался до боковой двери цеха, открыл ее и очутился на мостике, этаком железном балконе с прутьями-перилами.

Желоб вытыкался из стены цеха как раз под этим балконом, и из него ручеек сливался в подставленный гигантский ковш на железнодорожной платформе. Перегнувшись. над перилами, Павел заглянул с высоты в ковш, и ему стало жутко.

Ковш был огромен, такой перевернутый царь-колокол с корявыми, облипшими застывшим металлом краями, полнехонький жидкого малиново-огненного металла. Поверхность жидкости покрывалась темнеющей, трескающейся корочкой, по ней вспыхивали голубые огоньки, а падавшая сверху струйка разбивала корочку, впрямь очень похожая на цедящееся молоко.

Павел покачал перила.

— Опробуете прочность? — раздалось за спиной, и на балкончик втиснулся Иващенко. — Да, тут над ковшиком-то стоять неуютно… Ух ты, полный надоили. Ради него весь сыр-бор. Странно, а?

— Да…

— Я, между прочим, думал, полночи ворочался… Не привлечет вас такая тема: что есть прогресс? — сказал Иващенко, увлекая и пропуская Павла впереди себя в цех. — Мы иногда смешиваем понятия. Склонны принимать достижения чисто технические за абсолютный прогресс. Или, скажем, количество учебных заведений, институтов, дворцов. Но ведь само по себе это еще далеко не все. Так ведь?

— Да, так.

— Говоря примером, некий Иванов создает эту вот домну. Прогресс это? — риторически спросил Иващенко, подняв палец, и сам же ответил: — Да, в том случае, если Иванов — борец за лучшее переустройство мира. Просто технический прогресс, он и в фашистской Португалии какой-нибудь есть. Нет, у нас прогресс техники непременно предполагает прогресс человека, и поэтому важнее всего — кто он, каков он, создатель домен Иванов! Если бы я писал очерки ваши, я бы под этим и --">