Хамид Гулям - Бессмертие

Алиев, который закончил педагогическое училище на год раньше своего товарища, разделившего с ним такую зловещую судьбу. Учились, рвались к самостоятельной жизни и работе, а срок ее вышел вон какой — укороченный… И работы, и самостоятельной жизни…

«Боже мой, ведь и месяца не прошло!» — глубоко вздохнул Махкам Махсудов, вспоминая о своей встрече с этим завидным молодцом, бывшим по существу мальчишкой. Наставить бы его получше, посерьезней! Но врагов словами не остановишь и тем более не поправишь ничего, уже не поправишь.

Безжизненное тело Абиджана нашли у реки, за кишлачной мельницей, под ивой. Ударили его чем-то твердым по голове и, похоже, бросили в реку, но она недалеко унесла труп и оставила на прибрежной мели.

Начальник районного ГПУ Алимджан Саттаров, байский батрак в недавнем прошлом, писал обо всем мелкой арабской вязью, подробно и вдвойне малограмотно, видимо от волнения, от беспокойства. Письмо пестрело ошибками. Что же дальше? Будет ли работать ходжикентская школа? Или лучше пока не нужно? Вот найдут убийц, тогда…

Уже — не убийцу, а убийц! Махсудов скрипнул зубами. Таких два преступления в одном кишлаке, за один месяц! Два страшных убийства, можно сказать, на глазах у людей — и почти никаких следов!

Первый учитель, открывший ходжикентскую школу, Абдулладжан Алиев, был убит в саду возле школы, ночью, неожиданным выстрелом из маузера. Тогда Махсудов сразу поехал в Ходжикент.

Этот старый кишлак давно и далеко знаменит своими пятью чинарами. И в самом деле, они были сказочно огромными, с толстенными стволищами, похожими на колонны, — в одиночку и четверти такого ствола не обхватишь. Неоглядные чинары! А под ними булькают родники. Мир и благодать…

За чинарами, на взбегающем круто склоне, укрылась могила, в которой покоился какой-то неизвестный святой. Может быть, в ней никто и не покоился, но слава могилы, якобы исцеляющей от всех напастей и хворей, привлекала, притягивала к себе тысячи верующих, больных и здоровых. На изрядно натоптанной тропе отпечатались не столько набожность, сколько годы и безгласные беды окрестных крестьян. Тропа тянулась среди каменных глыб, в беспорядке наваленных щедрой природой вокруг. Людей, несущих сюда свои жалобы на судьбу и здоровье, было столько, что тропа, собственно, стала уже узкой улицей. Святое место!

А на ветвях чинар висели лоскуты разноцветных тряпок, рога баранов и коз, керамические сосуды и еще всякая всячина, которой поклонники и просители отмечали свое присутствие здесь. Но если бы только этим!

Под чинарой, на одной из плоских каменных глыб, завернувшись в бежевый чекмень, с громадной чалмой на голове, как птица, сидел старый ишан и неторопливо перебирал четки. Непрестанно и молча. Он будто бы охранял тряпки и рога, но Махсудов отлично понимал, что куда больше, чем эти знаки паломничества, ишана занимали подношения — жирные, специально откормленные для этого бараны и пернатые, а также — шелестящие червонцы. Дары! Чем они были крупнее, тем сильнее разрастались и надежды просящих. А ишан перебирал свои четки, прикрыв глаза…

— Как его зовут?

— Салахитдин-ишан.

Много было вокруг — и в зеленых долинах, и в песчаных пустынях — таких вот ишанов, шейхов и святых мест! Учителей мало…

Ходжикентская школа занимала байские дома, к которым и шли Махсудов и Саттаров, оставив своих лошадей у сельсовета. Саттаров сказал, что сад, убегающий в обе стороны и к горам, с яблонями и виноградниками, принадлежал самому богатому человеку в кишлаке Нарходжабаю и конфискован в пользу народа. Но бедняки еще не рисковали проникать в байские постройки с внутренними и внешними дворами, которые виднелись за дувалом, хотя уже не первый год под солнцем, каждый день выплывающим из-за гор и повисающим над ними в своем ослепительном сиянии, утверждалась новая жизнь.

Земли бая, протянувшиеся от районного центра — Газалкента — до кишлака Юсупхана, изрезанные многими дорогами и арыками — канавами для воды, распределили между бедными крестьянами, и они сразу начали обрабатывать их, пошли в поля, вскинув на плечи кетмени. Еще бы! Земля — это хлеб. Теперь вот объединились в товарищество, чтобы помогать друг другу…

А байские дома и сад были пока полузаброшенными, ждали своего часа. Приехал первый учитель — здесь и открылась школа. Но…

Внешний двор байского поместья прилегал к улице, отделившись от нее высоким дувалом. Входили во двор --">