Виктор Федорович Авдеев - Осенние дали

Осенние дали

ПОВЕСТИ

ДОРОГА

I

По талой лесной дороге медленно пробиралась грузовая автомашина. Опускались весенние сумерки, и голые, будто озябшие березы, ели, закутанные в ежовые шубы, притихли. Невысоко над лесом робко светил неполный месяц: казалось, это к небу прилепили снежок. Было еще совсем светло, ясно видно вокруг, но темнота уже готовилась поглотить, вечерние краски.

Вдали на перекрестке показалась одинокая фигура с поднятой рукой. Люди, сидевшие в кузове, вгляделись.

— Женщина голосует, — сказал высокий человек с небольшими усами, в офицерской шинели без погон. — Надо сказать шоферу, чтобы остановился.

— Оста-но-вит! — засмеялась глазастая румяная женщина в короткой дубленке с нарядной выпушкой, в пуховом платке, сдвинутом к затылку и открывавшем черные, блестящие, разделенные на пробор волосы. Она сидела рядом с бывшим офицером на запасном скате. — Чтобы Костя Жогалев свои деньги упустил? До Чаши тут твердая такса: полтинничек. На кружку пива с бутербродом.

— А вы так изучили его обычай? — заигрывающим тоном спросил человек в шинели и улыбнулся.

Женщина блеснула на него затененными глазами из-под черных резких бровей, скромно поджала горячие красные губы, ловкими движениями больших рук оправила юбку над тяжелыми икрами.

— Нам его обычай ни к чему. Все мужчины одинаковые. Трудно, что ль, распознать, чего вы хотите?

— Ого, вы какая… опытная. Сейчас проверим достоверность вашей теории.

Действительно, подъехав к перекрестку, машина затормозила. Из кабины высунулась чубатая голова шофера в шапке с торчащими в разные стороны наушниками.

— Садись, дорогуша, — весело кинул Жогалев новой попутчице в меховой шубке, с рюкзаком в руке и вдруг вытаращил свои бесстыжие водянистые глаза. Проворно спрыгнул резиновыми сапогами прямо в лужу под высокой елью, расплылся в улыбке. — Варвара Михална! Вот какая случайность. А я гляжу, чья-то интересная дамочка голосует. Откуда?

— Гостила у мамы в деревне. Тут всего километра два, за лесом.

— Отдохнуть у мамаши — дело правильное, — одобрительно кивнул шофер. — Значит, в Моданск вертаетесь? Отчего ж супруг газик не прислал? Не захотели дожидать? Понятно. В Чаше, значит, встренетесь? Ну, до райцентра мы вас и на своем драндулете в живом виде доставим. В кабине-то у меня молодка с дитем, придется в кузове.

Он подсадил женщину, и она довольно ловко забралась в машину. Держась руками за борт, Жогалев весело глянул на десяток случайных пассажиров:

— Не заледенели? Иль пора в крематорий, разогревать?

— Дышим еще, — ответил чей-то простуженный бас.

— Главное, цепче держите зубы на ухабах, не то тряхнет — и челюсть долой. Дома не признают.

Жогалев достал из кузова цепь, обмотал заднее колесо машины. Человек с усами, в офицерской шинели без погон услужливо потеснился и уступил свое место в затишке у кабины только что влезшей путнице.

— Ничего, я и тут устроюсь, — поспешно сказала она.

Грузовик дернул, и Варвара Михайловна упала бы, не поддержи ее бывший офицер и не усади рядом.

— Располагайтесь как дома и будьте точно в гостях, — улыбнулся он и окинул ее долгим, внимательным взглядом. Его глаза от густых русых бровей казались светлыми, хотя на самом деле были темно-серыми, пасмурными; зубы ж он имел несколько крупные, очень чистые: люди с такими зубами любят к месту и не к месту улыбаться.

— Спасибо, — покраснев, сказала Варвара Михайловна. Стараясь не задеть бывшего офицера, она уселась на скате, подобрала ноги в ботиках. — Выходит, я все-таки выгнала вас с удобного местечка --">