Сергей Сергеевич Андропов - Самолет на болоте

Алексей разыскал Ладилова на теннисном корте стадиона. Его приятель играл с мальчишкой лет тринадцати. А между тем счет был не в пользу летчика. Шустрый паренек резво метался по площадке, то и дело норовил выбежать к сетке, «срезать» мяч.

Ладилов увлекся. Ему было стыдно проигрывать партию.

— Женька, в штаб срочно!

Евгений оглянулся.

— В штаб? Значит…

Веселость его была напускной.

Мальчишка спросил:

— А играть больше не будете?

— Не буду, брат. Хотел бы, да пойми, хлопец, требует начальство. Оно всегда невпопад вызывает.

— Женька! Чего рисуешься? Тебя немедленно вызывают!

На какой-то миг Ладилов стал прежним, беззаботным Ладиловым. Но Алексей видел, что его товарищ явно храбрится. Его друг, которого он знал лучше, чем другие, друг, которому — что греха таить? — даже поклонялся отчасти, считая его лучше себя, сейчас волновался отчаянно, так, будто в эти минуты решалась судьба всей его жизни. В какой-то мере это так и было.

Полковник Гончаренко — он все еще не сдал дела — встретил его в кабинете как обычно.

— Сегодня прибывает новый командир полка, — сказал он, и было непонятно, для чего он говорит это. Ладилов был уверен, что новый командир не станет его командиром.

— Так вот, старший лейтенант, пришло предписание направить вас в транспортную авиацию…

Ладилов стоял с побледневшим лицом, а в груди нарастала радость: его не отрешили от авиации, летать он будет!

— Не радуйтесь особенно, Ладилов. — Гончаренко говорил медленно, лицо его было хмурым. — Нелегко это досталось — доказать, что вы настоящий летчик, летчик по призванию. Кстати, помните карикатуру? Только что вылупившийся из яйца желторотый цыпленок раскрыл крохотные крылышки и кричит: «Я лечу!..» Положим, вы далеко не похожи на него. А что-то есть и от цыпленка.

Командир машинально перекладывал на столе бумаги. Поднял голову, взглянул в лицо.

— Вероятно, в молодости я, как и вы, тоже рисовался, считал — все мне по плечу. А когда впервые в сорок первом столкнулся в воздухе с «мессершмиттом», понял, хотя не сразу, что храбрость, отвага, этакая самоуверенность не всегда берут верх. Еще умение, опыт необходимы. И вовремя понял. Ну, а вы как поняли свой тяжелый урок?

— Товарищ полковник!..

Ладилову хотелось сказать многое: что он уже не прежний, не тот, который любил козырнуть перед товарищами своей незаурядностью, даже хвастался при случае, не тот, который считал, что давно уже все знает и умеет и всякие там занятия, розыгрыши для него — пустая формальность, нужная главным образом начальству, не тот, который, впервые получив в руки штурвал самолета, посчитал себя уже законченным летчиком.

— …Товарищ полковник! Я понял… Обещаю вам: на деле докажу! Если мне позволили… Вернусь еще в бомбардировочную авиацию. Обязательно вернусь!

Полковник встал, вышел из-за стола, протянул руку:

— Верю. Потому и отстаивал вас в штабе. Если поняли, будете настоящим летчиком. О своей службе напишете мне?

— Я сам хотел вас просить об этом!

— Буду ждать. И… надеяться на ваш будущий успех.

Ладилов с чувством пожал командиру руку.

* * *

На вокзале обычная сутолока. Поезд только что подошел. Ладилов и Коноплин стояли у входных дверей, оглядывались по сторонам.

— Не придет, — сказал Евгений. — Зачем ей? Пойдем, Леша!

Теперь он повторил слова, сказанные у кинотеатра когда-то Коноплиным.

— Стоянка тридцать минут. Успеем. По-моему, придет. Обещала. Сама предложила мне.

— Едва ли.

— Разве… А вот и не угадал! Эля пришла!

— Где?

— У автобуса, видишь?

От остановившегося на углу площади автобуса спешила Эля. В руках у нее был большой букет цветов.

— Я, пожалуй, отойду, Женька. Хочешь? — тихо спросил Алексей.

— Что ты! Больше секретов у нас нет. Мы с ней остались друзьями. Но и только.

— Мальчики, здравствуйте! Автобус чуть было не подвел. Такая досада! А это тебе, Женя, — протянула она букет. — Ни пуха тебе, ни пера на новом месте!

Евгений засмеялся.

— Я вспомнил один случай. В училище у нас был южанин — Махмет. По-русски говорил слабовато. Перед экзаменами обратился к другу, напутствует: «И пух тебе и прах!» Тот пошел сдавать, вернулся бледный, ругается — провалился. Вот как бывает!

Эля засмеялась. Но тут же спохватилась:

— Ой, что же мы стоим? Сейчас же на перрон! Ничего не забыли? Алеша, а вы проследили за --">