Александр Кузьмич Чепижный - Гагаи том 2

Книга четвертая ЯРОСТЬ

1

— Эй, новенький, почто заскучал?

Сережка Пыжов покосился на соседа, промолчал. Не было у него причин для веселья. Снова угодил в госпиталь, и надолго, того и гляди — ногу оттяпают. В медсанбате кое-как сложил ее хирург, взял в лубки. Обескровел Сережка, дорога его вымучила. С поезда — сразу на операционный стол. От ноги уже вонь пошла. Печет огнем. «Будем резать, — Доктор взглянул на Сережку. — Я с тобой, как солдат с солдатом...» И осекся. Отвел взгляд, ощупал быстрыми пальцами ногу, распорядился: «Перекись! Чистить, чистить и чистить». А Сережке сказал: «Попытаемся. Рискнем».

Сережка знает, что скрывается за этими словами. Он уже видел, как гибнут от гангрены, какая это мучительная смерть. Не зря называют ее «антонов огонь». Но лучше сгореть на этом огне, чем возвращаться домой калекой.

Вот о чем думал Сережка, оказавшись поздним августовским вечером на госпитальной койке среди незнакомых людей, отчужденный, ушедший в свои нерадостные мысли. Ведь надо было такому случиться! Почти на пороге родного дома выбило его из лавины атакующих. И они ушли вперед, его товарищи, с которыми вместе прорывали оборону гитлеровцев на Миус-реке. Устремились к Саур-Могиле. А он остался лежать в солнечных травах, сладко пахнущих детством. Его дурманил этот аромат, кружил голову. И все окрест, казалось, медленно покрывалось серой пылью...

Сознания Сережки снова коснулся неторопливый окающий голос соседа:

— Чо нос повесил? На курорт определился. Люкс... Слышь? Тебя где садануло?.. Меня — на Центральном. Еще летом. Ка-ак рванет! Вышибло землю из-под ног и будто лечу, лечу... От, стерва, левая пятка чешца... — Под соседом заскрипела койка. — На небо, знать, лечу. Вроде бы архангел, как раньше рисовали. Только не в их форме, а честь по чести при всей боевой выкладке ефрейтор Василий Батурин собственной персоной к богу в рай закатился.

На бледном осунувшемся лице Сережки появилась улыбка.

— Во как, — обернулся к нему Василий. Подмигнул. Глаза — щелки лукавые. Нос веснушками побит. Отрастающий белесый чубчик топорщится, подушкой взлохмаченный. — Стало быть, к самому всевышнему с инспекторской проверкой.

— Ты, паря, бога не трожь, — отозвался раненый, который лежал слева от Сережки, Гребешков.

— Чо-о? — протянул Василий.

— Не трожь, и весь сказ.

— Почто, Гребешок?

— Все под ним ходим. Все от него.

— Во-во! — поддержал Василий. — Правильно это ты. От него, лешака... — Снова скрипнула койка. — Чо она нанялась зудеть, идолова пятка?

— Не отвлекайся, Васо, — заговорил чернявый парень, поблескивая большими карими глазами. — Докладывай разведданные.

— Можно и разведданные, товарищ старшина, — охотно согласился Василий. — Значит, все честь по чести, — начал обстоятельно, невозмутимо. — Прибыл я. Смотрю. Ничо не понимаю. На месте рая — дот. Вместо кущей райских — маскировочна. Надолбы установлены противотанковые. Колючая проволока в несколько рядов. Подходы — минированы... Никак, думаю, с азимута сбился, к фрицам угодил. Прикидываю план действий: штурмовать или к своим пробиваться, по-пластунски назад или перебежками в атаку? Соображаю это так... Вот те открывается стальная дверь и сам бог — на порог. «Вас ис дас?» — спрашивает.

— По-немецки?

— Так точно, товарищ старшина! — подтвердил Василий, — Сердитый такой старикашка. Психованный. В нижней сорочке предстал. Не будь сивой бороды — чистый тебе первогодок, по боевой тревоге поднятый.

— Ишь ты! — засмеялся Сережка. — Врасплох захватил!

Василий качнул головой в его сторону.

— Видали? — обратился к остальным, словно за сочувствием. — Ему смех. А мне-то, братцы, каково?! Не успел и глазом моргнуть, как появились телохранители, разные там адъютанты, суют руки старичка в пиджачишко, лысину картузом прикрывают. Глянул я, мать честная! Генерал эсэсовский. И мундир весь в крестах. «Ворум?!» — кричит. Это по-нашенски, по-русски «почто» называется. Мол, непорядок. Дескать, шлепнуть меня надобно и в ад спровадить.

— Пустобрех, — обронил Гребешков. — Что мелешь?

— Э, не мешай! — загорячился чернявый старшина. — Человек с разведки вернулся. Ему лучше знать.

— Конечно, — вмешался Сережка. Заинтересовавшись рассказом, он невольно --">