Вера Михайловна Инбер - Том 3 : Америка в Париже. Почти три года (Ленинградский дневник). Очерки

рвутся.
Единственная фирма, которая выделывает их,— это
фирма «Бергманн и компания», чьим представителем
я имею честь состоять. Знаете ли вы, в чем вся трудность
медицинских струн?
11

— Не знаю,— говорю я.
—■ Я так и думал. Так слушайте. После операции
необходимо зашить рану. Лучше всего зашить ее самой
тонкой струной, той, на которой скрипач берет самую
нежную ноту. Но для этого необходимо сделать эту
струну стерильной. Как это сделать? Что для этого
нужно?
— Кипятить,— отвечаю я в простоте души.— Так
же, как все остальные медицинские принадлежности.
— Прекрасно. Допустим. Но знаете, что произойдет
со струной, если вы начнете ее кипятить? Она просто
лопнет. А операция — это не концерт. Это — гораздо
серьезнее... Долго думали хирурги над этой задачей:
как стерилизовать струну, не нагревая. И, наконец,
фирма «Бергманн и компания» додумалась до этого.
Конечно, это — ее секрет. И вот меня послали в Совет­
скую Россию предложить наши струны, которые
стерильны и в то же время не рвутся, вашим больни­
цам. Я был в Москве и Ленинграде. Я был у профессора
Розанова и профессора Федорова. У меня есть теперь
список всех ваших больниц и клиник. Я думаю, что мы
будем делать с вами дела...
Со струнами покончено. С этими. Но ведь есть еще
и другие, самые заветные. Задев за которые, можно
знать, чем дышит человек, в данном случае Вильгельм
Эренпрайз... За окном ночь... Колеса, покончив со
стерильными струнами, готовы начать новую беседу.
И действительно, она начинается. Вильгельм Эренпрайз
говорит теперь о своем детстве, о своих братьях, о «ста­
ром доме» в Нюрнберге, где на чердаке зимой лежали
яблоки и груши из собственного сада и куда вход юным
Эренпраизам был, естественно, запрещен.
— И вот,— вздыхает Вильгельм Эренпрайз,— настзчшла война, и нужно было идти защищать и дом,
и сад, и яблоки, и груши. Пошли два брата и отец.
Ну, и...
— Ну, и?..
— Ну, и один из братьев не вернулся. Второй кон­
тужен. Только отец невредим.
— Н у,— продолжаю я ,— теперь, когда будет сле­
дующая война, вы отомстите.
12

— Какая следующая война? — вопрошает Виль­
гельм Эренпрайз, и его аккуратные брови лезут вверх.—

Какая война?
— Та, в которой вы будете мстить французам и анг­
личанам. Этим вероломным англичанам, которые...
Эренпрайз Вильгельм встает и закрывает вентиля­
тор, как бы желая в самом зародыше прервать струю вет­
реных речей.
— Нет,— отвечает он,— если спросят нас, нас, ко­
торые работают, мы скажем, что войны не нужно. Война
нужна тем, у кого много здесь,— и он хлопает себя по
карману.— А мы... Дайте нам только возможность ра­
ботать. Мир должен вступить в полосу мира.
Проходит контроль. Опускают шторы. Ночь отсту­
пает дальше от окна. Все далеко.Все осталось в Москве...
Как выглядит неприятность? По-разному. В данном
случае она приняла мужественный чернобородый облик
дежурного по станции. На одной из остановок, если не
ошибаюсь, в Вязьме, он вошел в вагон-ресторан, вошел,
перепоясанный ремнем, в барашковой шапке по самые
брови, как настоящий вестник беды.
— Здесь гражданка такая-то? — спросил он.
— Здесь. Это я ,— ответила я тонким голосом.
— А!.. Вы только не пугайтесь.
Но было поздно; я уже испугалась. Выясняется, что
в Москве, в ящике моего письменного стола, таком про­
сторном и уютном, я забыла все свои деньги: и валюту,
и чек на парижский банк, потому что целиком все на
руки не выдают. Забыла потому, что слишком много
народу меня укладывало и слишком обо мне все забо­
тились.
«Не забывай, не забывайте!» — вспомнила я про­
щальный клич. Увы! Я забыла.
В вагоне-ресторане стихли разговоры. Вилки опусти­
лись. Англичанин, не понимавший по-русски, запросил
у своего ближнего соседа, что происходит. Вильгельм
Эренпрайз оставил филе с шампиньонами, про которое
он вначале сказал, что вкусно, но только очень дорого.
В Германии за эти деньги можно пару башмаков купить.
А теперь, отставив это дорогое филе, он с тревогой уста­
вился на меня.
13

Последующие два часа описывать не стоит. Там было
всякое: рассуждение о вреде многолюдства, недоеденное
филе и, главное, телеграммы, телеграммы из Москвы.
Все они советовали мне самое разное. Они неслись, пе­
регоняя друг друга, вслед поезду, словно искры парово­
за. Одна из них предлагала остановиться в Минске и
ждать следующего --">