Юрий Серафимович Бородкин - Лесной колодец

пришпорил пятками Лыску, и та потрусила нескладной рысью.

Ждать пришлось недолго: всего полтора километра до Шумилина. Витька разделся и лег загорать, вздремнул было, но услышал Андронову брань. Подскакал, как запыхавшийся гонец, прямо с лошади ударил оземь кепкой.

— Зазря сгонял.

— Закрыт, что ли?

— Да нет… Плакали денежки! Это бы пес с ним, верну. …Ну, я ей покажу, придет домой, глухая тетеря! Вот что сделаю, мать твою яры! — Андрон крутнул кулаками, как выжимают белье. — Понимаешь, только вышел из магазина, сажусь на лошадь — вдруг кто-то бутылку хоп из кармана. Оборачиваюсь — моя Захаровна. Ах ты, проваленная сила! Да еще страмить пустилась на людях. Отдай, говорю, без греха, не то конем стопчу! И не подумала.

Витька катался по траве. Смешно было взглянуть на рассерженного Андрона.

— Буде смеяться-то. Тут слезы лить надо, а он: гы-гы-гы. После оприходуем эту бутылку. Найду, в моем доме от меня ничего не спрячешь. Верно говорят: куда черт не поспеет, туда бабу пошлет.

— Шляпа ты, Спиридоныч. — Витька подобрал и надернул ему кепку.

— Да и ты тоже, — сердито зыркнул желтыми глазами Андрон. — Валяешься здесь, а какой-то усатый любезничает с твоей зазнобой.

— Удивил!

— Как хошь. Только он и сейчас, поди, балакает с ней у почты.

— Пущай балакают, — отмахнулся Витька. — Хочешь знать, она за мной, как собачонка, побежит хоть на край света, ей-богу.

Провожая ленивым взглядом легкие, как будто истаявшие льдины, облачка, он вспомнил практикантку Галю. Трое их, девчонок, приехало из Ленинграда. Веселые деньки настали для Витьки: катал практиканток по водохранилищу на своем катере. Работал он мотористом.

Приглянулась ему Галя, медлительная блондинка с меланхолическими серыми глазами. Эти глаза, всегда, как бы со сна, подернутые поволокой, выпуклые надбровья и пухлые, сочные губы отчетливо виделись сейчас Витьке.

— Скучно, Андрон Спиридоныч, — признался он Мотылю.

— Чего уж тут веселого, — не понял тот Витьку и снова принялся ругать жену: — Это ведь надо такую вредность совершить! Чертова баба!..

Витьке вдруг захотелось что-нибудь «вытворить». С ловкостью спортсмена он вскочил на ноги, покрутил, как пропеллерами, руками, стряхивая с себя дрему.

— Проскакать, что ли, на Лыске?

Как был в трусах, метнулся к лошади, птицей вспорхнул да камнем упал: взбрыкнула Лыска, показала норов.

Он не мог спокойно стоять на месте. Все-таки задели его самолюбие Андроновы слова. Потоптался, потоптался и к обрыву побежал, нырнул в омут. Андрон даже вздрогнул, точно его самого обожгло студеной водой.

Витька шел с открытыми глазами все глубже и глубже, к мутно-зеленому дну. В ушах тягучий звон. Сердце как будто остановилось. Холод, мрак глубинный. Жутко. Толкнулся руками в скользкое илистое дно — и кверху. Пробкой вылетел из воды, захлебнулся воздухом, ослеп от солнца…

Через три дня Витька был уже у себя на море. Уютное местечко. Трехэтажный кирпичный дом да два щитовых — вот и вся ихтиологическая станция. Березовая роща прижимает ее к воде. Конечно, это не водохранилище, а море: города даже не видно отсюда.

Ему повезло в этот вечер. Галины подруги уехали с автобусом на танцы. Она сама подошла к берегу, когда он проверял двигатель катера. В походке ее была медлительная беспечность, покорявшая Витьку. Он не растерялся, пригласил:

— Может быть, тоже в город сгоняем? В кафе посидим…

— В город не хочу, — с капризной ноткой произнесла Галя. — Давай просто прокатимся.

— Бензину надо добавить, — он качнул бак, — остались одни аплодисменты.

Двигатель завелся с первого оборота заводной ручки. Сизый плотный дымок ударил по воде. Катер мелко задрожал.

— Тридцать лошадей! — похвастал Витька, садясь за руль.

Вскипела вода за кормой. Глубоко расплуживая море, катер набирал ход, крошил мелкую волну. Птицей забился флажок, и в волосах заиграл ветер.

— Ну, как отгулял отпуск? — спросила Галя.

— Скука. — Витька даже поморщился. — Половили рыбешку там с одним донкихотом, есть такой занятный мужичонка у нас в деревне.

— А в рыбколхозе, знаешь, поймали нельму! Да, да, самую настоящую!

Витька не видывал такой рыбы, и потому сказанное не произвело на него должного впечатления. Он подрулил к островку, выключил мотор, чтоб тишина была, чтоб море вокруг и ни души. Только любопытные чайки. Цок-цок-цок — ластилась к борту волна. Катер --">