Николай Огнев - Собрание сочинений (Том 4)

об этом забыл.
7

Вечером, когда ложились спать (а спали мы в ам­
баре при даче у Михальского), слышу, кто-то спра­
шивает:
— Шахов, а ты куда собираешься поступать?
— Убирайся ты к чорту!
— Да, ведь я по-товарищески спрашиваю.
— Ну, и чорт с тобой!
Утром мы купались на пруду, вдруг Шахов нагишом
подходит ко мне и говорит:
— У меня есть к тебе просьба. Хочешь — исполни,
а нет — так убирайся к чорту.
— Знаешь что, Шахов, — сказал я в ответ. — Кон­
чили мы оба с тобой среднюю школу и прочее, — и
странно, что ты никаких других слов не можешь найти
в разговоре. Просьбу я твою, конечно, исполню...
— А... идиот, — буркнул Шахов себе под нос, бро­
сился в пруд и поплыл.
— Чего это он такой? — спрашиваю я Володьку
Шмерца, который тут же, рядом, болтался.
— Не знаю наверное! Похоже, мучится тем, что
не сможет в вуз поступить. А верней всего, из-за
Стаськи Велепольской. Ты слышал, ведь она...
— Знаешь что, Шмерц, — перебил я его. — Бил
я тебя и не раз и не два, и если хочешь, чтобы я тебе
причинил копф-шмерц...
— Да нет, не хочу, не хочу, — ответил Володька и
спешно полез в воду. А копф-шмерц, это по-немецки
значит: двинуть в морду, и так Володьке угрожали
всегда, когда он начинал сплетничать.
Но Шахов все-таки очень странный. По-моему, он
какой-то недоделанный.
8

14 июня.

Был я у Ваньки Петухова на фабрике. Оказывается
у них теперь Никпетож работает кружководом по об­
ществоведению.
— Вот, небось, — говорю я Ваньке, — здорово вам
с ним!
— Здорово, да не больно, — отвечает Ванька.
— А что? Ведь, он хороший парень.
— Парень-то он, может, и хороший... по вашему,
по-второступенскому. А у нас... не совсем.
— Да чем же? — спрашиваю.
И даже обиделся чуть-чуть за Никпетожа. Но уз­
нать не удалось, потому что Ваньку сейчас же отор­
вали. Ванька на фабрике — словно милиционер на пе­
рекрестке. Делает он сразу тысячу дел. Всюду его тя­
нут, то-и-дело отрывают, так что говорить с ним со­
вершенно нельзя (а мне как раз нужно). У него чортова
партнагрузка. Как раз тогда, когда я с ним говорил, в
фабком входит какой-то длинный парнина — и Ванька,
перервав разговор, прямо на него:
— Ты чего, Пашка, портками трясешь?
— То-сь, как трясу?.. Я, стал-быть...
— Стал-быть! Что сегодня вечером делаешь?
— Я... вот такая вещь... Я вот, что тебе хотел ска­
зать...
— Ну? Что же? Ну? Да говори скорей, у меня вре­
мя считанное, — торопит Ванька и все время на часы
смотрит.
А тот завел:
— А вот слушь-ка... У меня есть одно дельце... так,
секрет один... это, видишь, касаемо земли... разработ­
ка тут есть одна у меня...
9

— Эк, хватил! Это весной надо, тогда и поговорим
А сейчас мне даже и некогда. Ты вот что, Пашка: шлын­
даешь без дела, портками все трясешь — отправлялся
бы к староверцам, к сезонникам этим. Загни им про
землю, про всякую, там, огородную овощь, — они это
любят, я знаю, я сам раньше староверцем был.
— Ладно-ладно, сговоритесь там как-никак! Хряй.
Парнина ушел, а я спрашиваю Ваньку:
— Однако ты командир. Какие это староверцы?
— А, тут сезонники, в комсомол не идут, драться
все лезут, сорганизовать надо... Тебе что, Зыкова?
Вошла девчина, сама маленькая, а кепка громадная,
аккурат зонтик на двух ножках, покосилась на меня и
говорит:
— Я, Вань, опять насчет Герасимовой.
— А что такое?
— С Кульковым связалась. С’ест она его. Ну, пря­
мо до тла парней выедает. Бешенство матки у ней, помоему. Посоветовал бы ты ей, что ли.
— К доктору? Буря мглою небо кроет, вихри снеж­
ные крутя. На кой чорт к доктору? Я сам раньше док­
тором был.
— Да ведь ты говорил, Петухов, что ты раньше пев­
чим был?
— Певчим? Может, и певчим. Вот Коська знает, кем
я раньше был. А? Да не слушай ты меня! Ты ведь
знаешь, что я бузотер!
— Ну, кабы все такие-то бузотеры были! — криво
как-то усмехнулась эта Зыкова. — А как же с Гераси­
мовой-то быть? Станешь ей что говорить, она сей­
час же: — «Очень вами тра-та-та» — и хвост винтом.
10

Грозилась я ей на ячейку вынести, а она: — «Какой
ге-пе-ужас!». Это и будем мы с ней разводы разво­
дить! — обозлилась Зыкова. — Любой парень, как с
ней свяжется, так от этого фабрика страдает, потому
что у него производительность понижается до 75 про­
центов. Сволочь, шлепохвостка! «Очень вами тра-тата!». Да вот сама по двору задом вертит — видишь?
Зыкова кивнула в окно.
— Стой, Герасимова! — закричал Ванька на весь
двор. — --">