Николай Огнев - Собрание сочинений (Том 4)

Ты почему это, Герасимова, на собрании жен­
отдела не была? Ты почему ячейку пропустила? Ты
зачем от ядра отвиливаешь? А ликбезом кто заниматься
будет?..
— Да я — в чем дело, Ванька? — остановилась
девчина посреди двора.
— А крестпом? А подшефы? А стенгаз? А уголок
Ленина? — перебил, не слушая, Ванька. — А коопе­
ратив? А здравотдел? А Мопр? А ячейка Авиахима?
А друзья детей?! Поди-ка, поди-ка сюда...
Я вышел вместе с Зыковой. — «Очень вами тра-тата», — бормотала та по дороге. Мне почему-то не
очень хотелось с ней заговорить.
Но на дворе я встретил того самого парнину, кото­
рого Ванька называл Пашкой.
— Ты что: крестьянин, что ль? — спросил я его,—
что насчет земли интересуешься?
— Отец, верно, когда-никогда был крестьянин... это
так, — охотно ответил парнина. — А я — что ж? Мы
на фабрике тридцать лет живем.
— Так на что ж тебе про землю с Ванькой гово­
рить?
— Ну-ужно, — протянул парень, и вдруг подозри11

тельно спросил: — Да ты, что, сам-то: партейный или
непартейный?
— Партийный.
— Ну, и ешь пироги с грибами, а язык держи за
зубами, — как-то уж очень быстро ответил парнина
и ушел прочь.
С Ванькой обо многом надо поговорить.
16 июня.

Странный все-таки человек Виктор Шахов. Сегодня
пришел ко мне, сел, долго молчал, потом спрашивает:
— Решил, куда поступать?
— Не совсем. А ты?
— И я не совсем. А чем ты сейчас занимаешься?
Я начал было говорить ему, что здорово подчиты­
ваю по обществоведению, зубрю математику, вообще,
готовлюсь ко вступительному, но он меня перебил:
— Что же — исполнишь мою просьбу?
— Смотря какую.
— А вот. У меня есть брат. Я не знаю, куда он де­
вался, да и вообще не знаю, что он: жив или нет. Про­
пал лет семь тому. И вот, понимаешь... не знаю, как
тебе об’яснить. Есть одна такая вещь, которую ему
нужно было бы передать, если он найдется.
— Какая вещь?
— Да пустяки... книжица одна. Я думаю, что со
мной что-нибудь случится... так вот, на всякий случай
я и хотел тебя просить.
— Понимаю. Да ведь у тебя есть отец?
— Отцу я не до-ве-ря-ю. А ты хоть и болван, но
честный человек.
12

— Ну, Шахов...— сказал я, обозлившись до послед­
ней степени. — Ищи кого-нибудь поумней, сволочь
эдакая. А я — хоть и не болваней тебя, разные твои
подозрительные просьбы исполнять не стану.
— Не станешь?
— Не стану.
— Ну, и чорт с тобой!
Он встал, промялся по комнате, ткнулся было в
дверь, потом обернулся:
— Так не станешь?
— Да нет, иди ты к... Чего ко мне привязался?
— Ну, а если я сейчас встану перед тобой на ко­
лени?
— То я позову папаньку и мы вместе посмеемся.
— Ну, слушай, Костя. Мне все равно, исполнишь —
или нет. Мне вообще все—все равно. Только ты всегда
проявлял себя хорошим товарищем. А теперь вот, мо­
жет, последней просьбы — и не хочешь исполнить.
— Да почему это: последнюю просьбу и все такое?
Что с тобой будет-то?
— Я так думаю... боюсь, что что-то такое случится.
Ты все равно не можешь понять. Ты ведь ша р .
— Какой я еще, к шуту, шар?
— Ну, круглый такой. Вообще, у тебя нет шеро­
ховатостей.
— А ты кто?
— Честное слово, не стоит разговаривать. Значит,
так: я тебе дам одну книжку, а ты ее передай брату,
если он приедет и будет спрашивать обо мне.
— Ну... чорт с тобой, давай! Только вот что: это
контрреволюция какая-нибудь?
13

— Никакой контрреволюции нет. Понял? Сам мо­
жешь смотреть и читать, сколько влезет. Только боль­
ше никому не давай и не показывай. Мне бы не хо­
телось.
После этого Виктор Шахов сунул мне в руку не­
большой сверток и ушел. Я, конечно, сейчас же раз­
вернул бумагу — там старая-престарая книжонка, и
на первой странице:
Месяцеслов на лето от Р. X. 1803
князя Виталия Федоровича Шаховского.

Потом, дальше, там календарь и вложена записка,
написанная странными завитушками пожелтевшими
чернилами:
Потомок мой, буди масоном!
Орден свободных каменщиков есть всемирное,
тайное собратство, поставившее себе целью вести
человечество к достижению земного эдема, златого
века любви и истины, царства Астрея.

Потомок мой, буди масоном!
V

Про этих масонов я что-то такое слыхал, будто
они тайно собирались по ночам, щекотали друг друга
шпагами, потом кто-нибудь ляжет в гроб, будто мерт­
вый, и лежит, а все остальные в доказательство, что он
мертвый, бьют его по лысине. Кто-то из шкрабов раз’яс­
нял, что в масонах были больше буржуи, хотя они --">