Вениамин Александрович Каверин - Собрание сочинений в 8-ми томах. Том 5

чем-то вроде пу­
стыни Гоби...
Мы долго ничего не знали о Мите, а между тем кого
только я не расспрашивала о нем! Куда ни закинула бы
меня судьба или, точнее сказать, опасность эпидемической
вспышки, везде я прежде всего искала ростовчан и, найдя,
расспрашивала о Мите. Один военный врач, с которым я
познакомилась в самолете, сказал, что Митя с лаборато­
рией эвакуировался в Нальчик,— я немедленно написала
туда и не получила ответа. В Красноводске какая-то мед­
сестра, узнав, что я навожу справки о Мите, разыскала
меня и, наговорив с три короба, напугала до смерти. Митя,
по ее словам, тяжело заболел накануне отхода наших
войск из Ростова и, безусловно, остался бы в городе, если
бы не доктор Гордеева, которая спрятала его в погребе,
выходила, а потом бежала с ним к партизанам. Я не пове­
рила этой истории — мне показалось странным, что мед­
сестра отзывалась о Мите с истерической восторженно­
стью, а потом проговорилась, что видела его только раз на
публичной лекции в Доме санитарной культуры. Но как я
ни убеждала себя, что нельзя верить ни одному слову этой
болтливой неприятной женщины, а все-таки думалось:
ведь взялся же откуда-то этот слух! И тревожно, тоскливо
становилось на сердце.
Я написала Андрею, и он согласился со мной, что все
это вздор. Но что было делать с Агнией Петровной, кото­
рая каждое письмо начинала с вопроса: где Митя? «Толь­
ко не скрывайте правды,— просила она.— Сердце чувст­
вует, что с ним случилась беда, и лучше мне все сразу
узнать, чем медленпо убьет меня неизвестность».
11

Прошло два-три месяца, и вдруг — это было в Ташкен­
те, в конце декабря — один знакомый микробиолог спро­
сил меня: «Вы знаете, что вас разыскивает Дмитрий Дмит­
риевич Львов?»
— Дмитрий Дмитрич? Да ведь я же сама его разыски­
ваю вот уже полгода!
— А он — вас. Или брата.
Я бросилась в институт, нашла этот, больше месяца
пролежавший в канцелярии, узенький драгоценный ли­
сток — и сразу точно чья-то рука отвалила камень от серд­
ца. Это был краткий, в двух словах, запрос обо мне и Анд­
рее: не знают ли в институте, куда мы уехали из Москвы?
Под Митиной — несомненно, Митиной — цодписыо стоял
номер полевой почты.
Точно такой же запрос я нашла через две недели в Аст­
раханском, потом в Куйбышевском бакинститутах. Митя
поступил просто: он написал директорам всех бакинститутов — знакомым и незнакомым, справедливо рассчитав,
что микробиологи должны знать, куда эвакуировались их
товарищи по работе. В том, что мы с Андреем эвакуирова­
лись, он почему-то не сомневался.
Где же он пропадал так долго? Почему, когда мы на­
конец списались, ответил на мои вопросы глухо, певпятно,
упомянув между строк, что прошел пешком больше тыся­
чи километров? «Все расскажу при встрече. А вот встре­
тимся ли, где и когда? Кто знает?»
Крутой поворот

Еще в юности, в ту далекую пору, когда я работала
над своим первым рефератом, Николай Васильевич предо­
стерегал меня от «комнатности» в научной работе, от опас­
ности, которую таит в себе «стеклянный мир лаборато­
рии». То были годы, когда я выбирала между деятельно­
стью практического врача и наукой, смутно догадываясь,
что не могу и не захочу жить без этого «стеклянного ми­
ра». И, вернувшись из зерносовхоза, на добрых восемь лет
я засела в лабораторию, забыв и думать об этих предосте­
режениях и опасениях. Впрочем, я не забыла о них. Но
мне казалось, что самое направление работы, связавшее
меня сперва с промышленностью, потом с клиникой, само
по себе разрывает заколдованный круг, в котором живут
многие люди науки. И началась — и продолжалась до са12

мой войны — та особенная полоса в моей жизни, когда с
жесткой последовательностью я старалась отстранить от
себя все, что отвлекало меня от дела науки.
Но вот в летний воскресный день 1941 года скрылась
из глаз, как за крутым поворотом, прежняя жизнь, и вдруг
стало ясно, что я жила за лабораторным стеклом. Как
красная ракета — сигнал «к наступлению», вылетела я из
привычной обстановки, и одна, без сотрудников, без лабо­
ратории, принялась за дело, о котором до войны не имела
никакого понятия. Из Москвы в Термез, из Термеза в Таш­
кент, потом Красноводск, Астрахань, Саратов. Лаборатор­
ный работник, занимавшийся изучением лекарств, я стала
эпидемиологом, санитарным врачом. Как тысячи моих то­
варищей, --">