Лев Хахалин - Последние каникулы

Хахалин Лев Николаевич Последние каникулы

Часть первая. Лето

Лет тому назад...

1.

... — Доктор! Доктор! Да доктор же!.. — В дверь заколотили, застучали по мягкой войлочной ее обивке кулаками, ногой; костяшки пальцев дробно ударили в дребезжащее стекло оконца. — Доктор! — на крик срываясь, запричитал женский голос. — Господи! Господи же! Да проснись ты, доктор!..

Вадик приподнялся на раскладушке с еще закрытыми глазами; ему было тепло, покойно, сон обволакивал все его тело, но опять ворвалось:

— Ну, доктор!..

И его подбросило. Он подтянулся к светлому оконцу, успел увидеть руку, снова ударившую в стекло, и босиком подскочил к двери, скинул тяжелый дергающийся крюк.

— Сейчас! Минутку, сейчас!.. — бормотал он. В рванувшуюся дверь вскочила растрепанная, где-то — где? когда? — виденная уже женщина. Вадик рассмотрел сначала расширенные, почти неподвижные глаза, а потом вздрагивающие накрашенные губы. — Дядя Саша помирает! — крикнула женщина, растерянно водя глазами по клетушке медпункта, наткнулась взглядом на Вадика и, подавшись к нему так, что Вадика коснулось ее дыхание, теперь уже шепотом повторила: — Помирает!.. Все!.. — Она сморщилась, заплакав, плечи у нее затряслись. Потом вдруг, посмотрев Вадику в лицо, кинулась в дверь и побежала к дому егеря дяди Саши.

Вадик сделал шаг через порог, увидел удаляющуюся фигуру женщины, мелькающие белые голени, что-то яркое и короткое, выглядывающее из-под ватника, накинутого на ее плечи. И, словно опамятовавшись, он не побежал, а затоптался на месте: он что-то позабыл и, вспомнив, бросился обратно в свою клетушку-медпункт, надел брюки, сунул ноги в кеды, но, корявые, они никак не налезали.

С той секунды, когда женщина, крикнув ему в лицо "Все!", побежала к дяде Саше, в Вадике включились и пошли какие-то часы, и сейчас., топчась в медпункте, бестолково собираясь, Вадик чувствовал все убыстряющийся их бег. Отшвырнув кеды, он схватил наготове лежавший чемоданчик и прыгнул за порог, на холодную сырую землю, вздрогнул от ударившего его холодка и пустился вдогонку за женщиной; скоро опередил ее, мельком отметил, что у нее одышка, с маху перескочил низенький штакетник и через ступеньку взлетел на крыльцо.

Дверь веранды была полуотворена; Вадик помнил, что она туго открывается, протиснулся в нее и тут же, у порога, увидел дядю Сашу.

Он лежал на полу, на расстеленных овчинах, приподнимаясь на локтях; на подернутом легкой синевой лице был ужас. Вытаращив глаза, дядя Саша следил за струей воды, которую его жена Надежда лила ему на грудь, и черные набряклые губы дяди Саши шевелились, будто бы стараясь подхватить эту воду.

Вадик еще успел заметить каких-то людей, столпившихся в дверях горницы, круглые глаза двух девчонок, но тут в дальнем углу веранды произошло движение — о* посмотрел туда и увидел медсестру Марью Андреевну. Она что-то неторопливо искала в своем саквояже, не обращая внимания на появление Вадика.

А дядя Саша узнал Вадика и попытался ему что-то сказать — дернул кадыком.

— Понятно, понятно! — быстро отозвался Вадик и оттолкнул руку Надежды с новой кружкой воды. — Лежи! Ложись на спину, дядя Саша! — Он положил руку ему на сердце, почувствовал дрожание и испугался. "Вразнос пошло, — понял он. — Пароксизмальная тахикардия? Доигрался!" Забормотал: — Сейчас, сейчас! Мврь-Андревна, здрасьте, что у вас там? — Обернувшись к медсестре, он увидел наполненный шприц.

— Строфант, — сухо ответила она. В ее руке уже белел кусочек ваты. Она подошла, наклонилась над дядей Сашей...

— Подождите пока... Надя, когда началось?

— Ночью еще, — всхлипнула Надежда, — Как выпили, так по веранде забегал, за сердце хватался. К вам меня не пускал... А уж под утро лег, да вот...

Дядя Саша, пуча глаза, сказал что-то вроде: "П-ру!"

— Коли скорей! — крикнули от двери. — Рассусоливают тут, а человек кончается!..

— Действуй, действуй, Марь-Андревна! — сказал другой, густой голос.

— Шибко стучит только... — выговорил дядя Саша. — Не болит...

— Нельзя сейчас строфантин, — остановил Вадик Марь-Андревну.

— Ему всегда строфант помогал. — Марь-Андревна поджала губы. — Пожалуйста. — Она отошла к табуретке в дальнем углу, села там, спокойная, знающая и уверенная в себе.

— Ну, делай хоть чего-нибудь, медицина! — --">