Виктор Семенович Вяткин - Человек рождается дважды. Книга 3

ГЛАВА 1

Юрий огляделся. Стёкла рам затягивала ледяная паутина, и в комнату Едва проникал свет холодного дня, отчего кроватка Вадика с привязанным к ней медвежонком/ казалась особенно сиротливой. Всё необходимое было собрано и уложено. Оставалось взять фотографию семьи.

Туалетный столик Колосов не трогал до последней минуты. Там было всё, как до отъезда Жени, до того как, получив телеграмму о болезни матери, она с сыном срочно выехала в Ленинград.

Новое Чай-Урьинское управление выделилось из Западного, и Его решено было обосновать в двадцати трёх километрах от посёлка Сусуман. Там, в лучшем случае, можно было рассчитывать на топчан в общежитии…

За стеной послышались быстрые шаги, распахнулась дверь. На пороге стоял подтянутый, весёлый Осепьян.

— Ты готов? Вижу, вижу! А я уже Еду в Нексикан. Надо пораньше, чтобы разобраться, принять сотрудников управления, разместить. Кури! — Он вытащил пачку папирос— Ты чего скис, дорогой? Жаль оставлять мастерские? Построим Ещё лучше.

— Да ведь больно — живое от живого.

— Завод будем строить. Настоящий завод! Чай-Урья — это шестьдесят процентов всего золота Дальстроя. Понял, дорогой? Там будет и Матвеева со своей больницей и твой друг Самсонов…

— Самсонов? Он же был в разведрайоне.

— Хорошее золото открыл. Теперь он начальник нового прииска. — Осепьян улыбнулся и взял фотографию. — Женя? А что, выглЯдит прекрасно. Пузан тоже хорош. Лихой джигит будет.

— Всё думаю, не напрасно ли отпустил Женю. Одну.

— Правильно сделал. А то бы, как Краснов, дальше Владивостока не добрался. Говорил Ему — не торопись, пусть новый начальник Дальстроя приглядится. Он ведь не только комиссар государственной безопасности, но и член правительства. Не послушал. Уж какой лютый был Павлов, и то не дал посадить Краснова, как там ни старался Зорин. А теперь Павлова нет, заболел. Пришёл эсминец, увёз — и всё! Кто будет разбираться? А тут Ещё Зорин выплыл в заместители начальника УНКВД по Дальстрою.

— Данила Артёмович, помните, как все надеялись, что смещение Ежова приведёт к изменениям. А может, с началом войны в Европе не до того? Как вы считаете?

— Мне некогда считать. Работать надо. Вон как Дальстрой размахнулся: от Восточно-Сибирского моря до Яны! Его не заслонит тень комиссара, каким бы он ни был, — Осепьян надвинул шапку на самые глаза и собрался уходить.

— Данила Артёмович, неужто вы боитесь? — удивился Юрий.

— Не боюсь, а сдерживаюсь. Понял? Словом, приезжай, а эти разговоры к чёрту. Зачем оглядываться назад, когда идёшь по скользкому брёвнышку! — И он вышел.

В Нексикан Колосов приехал ночью. Мело. Он вошёл в барак, сбросил вещи в угол, стряхнул с одежды снег и подошёл к столу, за которым сидел Осепьян.

Вокруг стола толпились люди, видимо, сотрудники нового управления.

— Бухгалтерия, Румянцев. Сколько у тебя человек? — Осепьян склонился над блокнотом.

— Девять пока.

— Занимай четыре топчана. Составишь вместе, поместишь шесть. Чего улыбаешься? Мало? Больше нет. Кто без места, посылай на прииск в командировку. Понял?

— Есть в командировку! — бухгалтер уже сдвигал топчаны.

— Производственно-технический?

— Восемь человек.

— Ничего не поделаешь, интеллигенция. Так и быть, два места!

Колосов огляделся. Слабое пламя лампы без стекла беспокойно металось по фитилю. Оно то ложилось плашмя, освещая только доски стола, то поднималось и немилосердно коптило. Устроиться бы где-нибудь на полу подальше от двери. На топчан он уже не рассчитывал.

— Механическая база, Колосов! — кричит Осепьян, поднимаясь. — Тебе нет места. Пойдём в контору, переспим на столах.

В маленькой комнатке, отгороженной досками, стоит железная печь. У окна стол и стул. У стены на полу два матраца. Это кабинет главного инженера, а пока и жильё.

— Что, не прогадал? — Осепьян поставил на стол свечу и, открыв саквояж, зашуршал свёртками. — Есть будешь?

— Нет, — Юрий разделся и лёг.

— А стакан красненького?

— Не хочу.

— Напрасно, я бы с удовольствием. Эх, как это я не догадался захватить бутылочку!

Колосов закрылся с головой. Жарко горит печь. но всё равно холодно. Из всех щелей выползают струйки мороза. Он надел шубу, валенки. Тоже нехорошо.

— Ты чего крутишься? А-аа! Женя избаловала! — Осепьян наклонился и провёл ладонями по пазам. — Да и верно тянет, но спать можно, не на улице. — Он быстро разделся и --">