Георгий Караславов - Дурман

Георгий Караславов ДУРМАН

1

Лопаты вонзились в землю — комья земли забарабанили по крышке гроба. Мать раскинула руки и повалилась без чувств. Соседки подхватили ее под руки:

— Сватья!

— Марела!

— Воды! — крикнул мужчина, стоявший рядом, и засуетился, бестолково и ошалело глядя в лицо упавшей в обморок.

— Минчо! Родной! На кого же ты меня оставляешь! — взвыла молодая вдова и ринулась в открытую могилу. Ее удержали.

— Тошка! Ну что ты так! — сгрудились около нее женщины.

— Родимый, родной… — кидалась она к могиле с жалобным стоном и отчаянно рвала на себе волосы. — Ваня, милый! Ну сделай что-нибудь! Верни его мне! — бросилась она к младшему брату покойного.

Иван беспомощно переводил глаза с бледного, как смерть, лица матери, лежавшей без чувств, на совсем обезумевшую, с дико всклокоченными волосами сноху. Сердце его сжимала боль и жалость, воздуха не хватало, слезы подкатывали к горлу, но глаза были сухи и пусты, как стеклянное небо засушливым летом.

Панихида кончилась. Батюшка сказал несколько слов о бессмысленности и суете земной жизни и ушел.

— Был человек — и нет человека, — глубокомысленно заключил какой-то пожилой дядюшка, еще раз взглянул на свежий холмик и нахлобучил шапку.

— Позавчера еще только видел его: здоровила, улыбка так и светит… и подумать только…

— И я сначала не поверил, — пожал плечами другой. — Минчо Милев, говорят, помер. Да вы что, говорю, чего плетете… А оно вишь…

— Да как же это вышло, — тормошил Ивана дядя Продан. — Там бы причина какая, а то…

— Помер хороший человек! — вздохнул сухонький мужичонка. — Вот радости-то Ганчовским…

Друзья покойного Минчо отстали от расходившейся толпы и окружили Ивана. Один голубоглазый парень тронул его за рукав:

— Как же это его угораздило?

— Да что тут говорить! — растерянно пожал плечами Иван. — Я ему — мол, оставь, братушка, его на осень!

— Что оставь?

— Да вяз этот. А он, вы ведь его знаете, нет, говорит, давай перенесем, пока сухо, осенью, говорит, других дел хватит… — Иван вздохнул: — А оно — вон куда… Видно, так уж ему на роду было писано…

— Писано, писано! — отмахнулся голубоглазый. — Вот Георгию Ганчовскому не писано, он лопаты в руки не берет!

— Да как же вы его выкопать ухитрились за один день, — хмуро, чуть сердито спросил крепкий мужик с широким лицом. — Здоровенное было дерево-то.

— Да мы и до того дня откапывали, — начал объяснять Иван, словно оправдываясь. — А в тот день занялись с утра, думали к вечеру закончить…

— Закончили, нечего сказать, — бросил нервно кто-то сзади.

— Да, ведь, Димо, и я ему то же говорил, — обернулся к нему Иван. — Вяз что надо, говорю, а он, ведь вы же знаете, раз решил… Вяз-то, говорит, ничего, да пользы-то от него чуть. Грушу хотел на его месте посадить.

— Да как оно вышло-то? С дерева, что ли, упал или споткнулся? — все встревал какой-то любопытный старичонка, шустро забегая вперед.

— Да нет, какое там! Накинул он на него канат с петлей и слез. А подкопали-то мы вяз под самый корень, глубоко. Братушка дернул слегка, попробовать, а тот ка-а-к ахнет… туда-сюда… растерялся брат, что ли не могу понять… Один здоровенный сук трах его по голове — на месте.

— Ну-у-у!

— Ах, мать честная!

— Смотри-ка ты!

„И надо же — такая смерть! Хоть бы как-нибудь по-человечески!“ — приходило одно на ум.

Бабы расходились небольшими кучками, не торопясь.

— Жалко парня! — вздохнула одна старушка, до слез тронутая ракией, только что выпитой за упокой души.

— Парня-то жаль, а девку-то еще жальче! — злобно зыркнула на нее Гела Албанка, сводная сестра Тошкиного отчима.

— А мальчонку-то какого сиротой оставил, господи, загляденье парнишка! — поддержала первую жалобщицу вторая сердобольная старушка.

— Кому как на роду писано! Кому какое счастье! — вставила третья и сокрушенно покачала головой.

— Ох, не говори, сестрица, безотцовщина — какое уж тут счастье!

— Вот судьба человеческая, не знаешь, где найдешь, где потеряешь! — ударилась в философию коротенькая толстуха — соседка.

— А ведь какой красавец был! — попыталась придать разговору более элегический тон какая-то далекая родственница. — Только-только встали они с Ваней на ноги, начали уже в дом носить, ну, думаем, можно позавидовать матери с такими сыновьями… А оно вон как повернулось…, как ей теперь, --">