Шираб-Сэнгэ Бадлуевич Бадлуев - Счастья тебе, Сыдылма!

хвосты поднимали с земли, либо обматывали веревками — бригадир определил Дамдина на новую «должность» — подъемщика коров. А коровы, чуть подует ветер или поскользнутся на льду, грохались на землю, и, казалось, никакая сила не заставит их встать. Трудно приходилось в те дни солдату.

Лето в тот год припозднилось. Измученные люди ждали его с нетерпением: оно принесет молодую траву, благодатное тепло. И когда пришло это первое мирное лето, Дамдин днями не слезал с сенокосилки. И здесь, в бригаде, подружился с Даримой — младшей дочерью колхозного сторожа Баадая.

Как-то в полдень, в самую жару, захотелось пить — ничего странного: в полдень кому пить не хочется? Он и пошел знакомою дорожкой к маленькому ключу, что, журча, выбивался из-под каменистой сопки. А к тому времени — случайно, конечно, — там оказалась и Дарима. Она напилась уже, и холодная ключевая вода блестела на полных губах. А рядом отбивалась хвостом от комаров и мух ее лошадь, запряженная в грабли. И пел свою песню ручей, знакомую, нескончаемую песню…

…Вечером они соорудили из сена и хвороста маленький шалаш и развели в нем свой огонь. Родители не упрекали их, только старик сторож насмешливо покосился на свою старуху и сказал:

— Радуйся. Твой приплод.

И потом долго молча сидел, словно огромный, грубо отесанный серый камень. Старуха тоже сидела не шелохнувшись — она давно привыкла к упрекам своего мужа.

Мать Дамдина плакала от радости. Она вернулась из больницы, не зная, что врач мрачно сказал сыну: «Организм износился. Лечение не поможет. От старости да от тяжелой жизни лекарства еще нету». Только четыре дня и знала старушка ласковые руки своей невестки…

Не прошло и года, как молодые отремонтировали заброшенный дом, а вскоре прохожие могли услышать и плач ребенка. Еще через год родился второй сын, а потом дочь — вся в мать. Дамдин работал, не зная усталости, делал все, что бригадир прикажет. Если собрать все сено, которое застоговал он своими неутомимыми руками, получится, наверное, целая сопка, а зерно, что перетаскал он на своих плечах, не вместилось бы и в три товарных состава. Старательную, хлопотливую хозяйку Дариму хвалили все односельчане, даже самые языкатые соседки не могли сказать о ней дурного слова. Молодые завели свой огород, откармливали поросенка, корову держали и каждую зиму забивали на мясо бычка. Да и в доме не было пусто — кой-какую мебелишку соорудили. Семья стала похожей на семью: Дамдин и Дарима растили троих детей и были счастливы…

В комнате потемнело. Видимо, тучи закрыли Белый месяц. А ему припомнились те минуты, когда боролась Дарима с тяжелой болезнью, выплыло из мрака ее бледное бескровное лицо, неподвижный взгляд, устремленный куда-то в бесконечную даль. «Долго не протянет. Тут мы бессильны». Этот приговор врача из соседнего кабинета услышала она особенно явственно и четко, хотя огонек жизни еле теплился в ней. Дарима лежала и не могла произнести ни слова, но разум был ясен. Из глаз побежала слеза, светлая, как жизнь ее. Но жизнь к ней уже не вернулась…

Светлый кружок снова вспыхнул на стене, но уже ниже, у самого лица. Дамдин пытался схватить мозолистой ладонью этот отблеск, но он ускользал, дразня и играя. Дамдину казалось, что он может поймать этот круглый огонек, и тогда вольется в него чудо-сила, развеет печаль и тоску.

— Ма-ам! Ма-ма! — стоном донеслось из соседней комнаты. Дамдин вскочил с кровати, ощупью нашел выключатель. Дети спали на полу, все трое на одном широком матраце, покрытом дохой. Сбитое одеяло лежало у ног.

«Вихрастый мой Баатар! Наш первый, наш цветочек!» — говорила Дарима. Мальчик лежал с краю и, словно защищая сестренку, обнял ее. «Лучше бы мне умереть, а ей остаться с вами». Дамдин бережно накрыл их одеялом, осторожно поцеловал головки и, покачиваясь на коротких кривых ногах, ушел в одинокую спальню.

Он выключил свет и лег. Лунное сияние исчезло: должно быть, опять побежали тучи или месяц ушел по своей кривой дороге.

Не спится ему, не спится. Сосновая мебель рассохлась, тоскливо поскрипывает в ночной темноте: трр-трр. И еще какие-то тонкие, щемящие звуки издает она.

«Что же дальше делать-то буду, как жить?.. Никакого просвета, словно в темную пропасть провалился… Ну, месяц еще с детьми, а потом?.. Кто кормить нас будет?.. На тещу всего не свалишь, у нее своя семья, да и стара она. Вчера вот чуть корова не забодала. А оставить малышей не с кем… Няньку надо бы найти, да --">