Майя Луговская - Пляж тети Паши

Елена БЫКОВА
ПЛЯЖ ТЕТИ ПАШИ

Душно в городе ночью. Звенят цикады. Затухают окна. Лишь откуда-то донесётся песня, смех или пройдёт по улице шальная компания.

Душно в гостинице, окна и балконные двери нараспашку. С моря ни ветра, ни свежести. Каспий источает тепло своим чёрно-лаковым телом, как огромное животное. Дышит.

И всё же на пляже у самого моря легче. Можно окунуться и полежать на волне, покачаться на ней, пока она не плеснёт в тебя нефтью. После этого вылезешь из воды и будешь оттираться в песке. А песок чистый, мелкий, бархатный.

Эту радость получаешь за небольшую плату благодаря тёте Паше. Она, снизойдя к просьбе некоторых «избранных», нарушает установленные правила, пропускает в узенькую калитку:

— Давай, давай проходи. Не закупайся!

Тетя Паша — ночной сторож пляжа. Её как будто прокоптило, высушило, выжгло солнце. На коричневом морщинистом лице, как угли, горят два чёрных глаза, зорких и быстрых. Кажется, ничего от них не ускользнёт. Гибкая, ладная, идёт вёрткой цыганской походкой и наклоняется легко, закапывая в песок оставшиеся от посетителей пляжа бумажки, окурки, объедки. Чего убирать, так проще. Закопает, притопнет ногой — и дальше. Платок на голове повязан лихо, тоже по-цыгански. Повернётся, глянет жгуче, И вся-то она такая жгучая, прожжённая.

Станислава у неё на особом положении.

— Море сегодня неспокойное, смотри, далеко не плыви.

А Станислава любит заплывать далеко и долго не возвращаться на берег. В воде она освобождается от дум. Словно не было ни прошлого, ни будущего, полная свобода, будто ты ничто и всё же часть стихии.

— Я себе сказала — подожду ещё, не вернёшься, заявлю в гостиницу и вещи отдам. Себе нипочём не оставлю. Мне не надо, —- говорит она Станиславе, когда та, насладившись морем, обновлённая и успокоенная садится рядом с ней.

— Уж признайся, кольца-то наверняка не золотые? Раз часов золотых у тебя нет — значит, и кольца не настоящие.

Станислава любит коротать время здесь, на пляже, рядом с тётей Пашей. В душном номере гостиницы не спится и думы не оставляют.

Она приехала в этот город сразу же после похорон мужа. О своей беде тёте Паше она не рассказывала. «В командировке, и всё». Счастье, что её послали сюда. Помогли переменить обстановку.

— Ты всё работаешь да работаешь, а кому это нужно. Завела бы кого-нибудь. Пришла бы покупаться вместе. Здесь на пляже никто вас не увидит. А то всё одна да одна… Чай, не старуха.

Бабка права. Общение с людьми Станислава ограничивает только работой. Ей не хочется никому рассказывать о себе, вызывать сочувствие. Зачем? Люди требуют внимания, а бабка нет. Всё это время Станислава думает о своём, только о своём. Но ей приятно, что рядом сидит эта старуха — не так одиноко и особенно ночью.

— Пустое это море, пресное, не то что у нас в Керчи. И вино здесь пустое, не нравится. А водка такая же, — добавляет тётя Паша со знанием дела.

Станислава любит её разговор, прерываемый длинными паузами, её вопросы, на которые не обязательно отвечать.

— Сегодня приезжие, вроде из Москвы, разлеглись загорать, позорницы, всё с себя поскидали, людей волнуют, меня слушать не хотят. Пришлось милиционера вызывать. Он им добром говорит, так, мол, и так, не положено, а они раскричались. Он плюнул и ушёл. Кассирша сказала, не продам им больше билетов. Фотограф жену в больницу кладёт, резать будут — рак. И с чего он только берётся? Муж-то у тебя есть?

— Есть, — отвечает Станислава.

Тетя Паша смотрит недоверчиво.

— У Клавки живот растёт, а Кривого прогнала, спуталась с мясником. Мясо каждый день носит, варим. Я ей говорю, дура, с животом никому ты не нужна, мяснику и подавно, раз у него жена и дети. А Кривой свободный. Клавка мне: «Не потерплю. С животом брал, не скрывала, а теперь попрекать». Пустая голова! А девке ведь рожать скоро…

Клавка слабость тёти Паши. Она приютила её, и вот уже второй месяц держит без прописки у себя на пляже, в сторожке. Милиция не вмешивается. Да и кому какое дело. Тётя Паша пожалела беременную. Клавка приехала откуда-то с Севера, с какой-то стройки. Тётя Паша и сама не знает откуда. Приехала сюда на юг, погреться и родить.

— Ну я что? Гулящая девка, само собой, — полуодобрительно, полуосуждающе говорит тётя Паша. — Куда ей деваться, кому она нужна с животом-то? Дура, и я говорю. Теперь связалась с мясником. Держалась бы уже Кривого. Сторож на колхозном рынке голодным не останется. А без мяса мы обойдёмся. Теперь фрукт --">